В этой истории, в общем-то, все мои мысли по поводу работы тренера. Ее мне рассказал Грэм Сунесс. Он был капитаном Ливерпуля, когда команда играла в финале Кубка европейских чемпионов в 1984 году против Ромы на Стадио Олимпико. Примерно за десять дней перед матчем Грэм повидался с Джо Фэганом, тренером.

- Джо,- сказал он. – Сезон был долгим. Игроки измотались – мы все хотели бы отдохнуть где-нибудь перед финалом, подзарядиться.

Джо был не против, и все они отправились на Кипр. Ребята отдыхали там, как подростки. Грэм говорил, что они валялись на солнце, целыми днями напивались, вечером забегали в отель переодеться и потом опять гуляли всю ночь; домой возвращались лишь под утро. Дэвид Фейркло, рыжий суперсаб с бледной кожей, так обгорел на солнце, что весь покрылся волдырями. Короче говоря, ребята отрывались на полную катушку. Назад они вылетели в воскресенье, на следующий день отправились в Рим. Рома все время провела на родине, в лагере на возвышении, спускаясь лишь на тренировки ровно в восемь вечера – в то время, когда должен был начаться финал.

Грэм говорил мне, что, когда в понедельник Ливерпуль прибыл на место, дождь лил, как из ведра, так что никому не разрешали подходить к газону на стадионе. Можно было поехать тренироваться в другой спорткомплекс, но, по мнению Фэгана, это было слишком далеко. "Ну-ка, ребята, пошли в парк",- предложил он. Они вышли на открытую территорию неподалеку от своего отеля, выставили тренировочные фишки вместо ворот и поиграли девять на девять. К концу "игры" вокруг собралась огромная толпа людей. Игроки понимали, что это никудышная тренировка, но им было плевать. На следующий день дождь лил еще сильнее, так что команда снова отправилась в парк. Тем временем Рома бегала вверх и вниз с горы, от своего тренировочного лагеря и обратно, пытаясь добиться невероятной физической формы перед важнейшим матчем в истории клуба. В день игры Ливерпуль прибыл на стадион, и игроки вышли взглянуть на поле. Джо Фэган сказал Сэмми Ли, маленькому агрессивному полузащитнику:

- Сэмми, иди сюда, сынок. Я хочу, чтобы ты лично поработал с их плеймейкером.

- Это какой номер, Джо? — спросил Сэмми.

- Откуда я знаю,- ответил Джо. – На поле увидишь. Это будет тот, кто постоянно с мячом. Дай ему прикурить, сынок.

Половина игроков подняли руки – им показалось, что это плохая идея. Но Джо сам разбирался в футболе, и он настоял на своем.

- Он хороший игрок, так пусть Сэмми его отметит.

Джо все расставил по своим местам. Ливерпуль победил Рому у нее дома в серии пенальти и стал чемпионом Европы.

Мораль этой истории такова: если у тебя есть хорошие игроки, которые хорошо понимают игру, быть тренером легко. Но в других случаях – тренерская работа просто сводит с ума.

Я знаю, что многие люди думают: "Тренеры зарабатывают кучу денег, в стране кризис, а такие люди даже не понимают, что такое трудности". Я знаю, что такое трудности и нервы, но я не говорю о них в финансовом смысле. Я не сравниваю свою жизнь с жизнью матери-одиночки. Но я не рос в богатой семье, так что, вообще-то, знаю и об этих проблемах. Но сейчас я имею ввиду другое – давление, которое испытывают люди, любящие свою команду. Владельцы вкладывают деньги, болельщики поддерживают команду, и их счастье зависит от главного тренера. Когда команда проигрывает, ты чувствуешь, что подвел их. Возлагаешь всю ответственность на свои плечи; и в случае, если удачных дней в сезоне не очень-то много, то и радости от работы не получаешь. Тогда тебе становится хуже, и тренерские проблемы начинают сказываться на здоровье. Но ты продолжаешь, потому что любишь свою работу. И у Сэма Эллардайса, и у Алекса Фергюсона, и у многих других были проблемы с сердцем – но это их не остановило.

…

Но я такой и есть. Я чувствую, как повышается напряжение во время матчей, особенно во втором тайме – самой важной части игры. Именно во втором тайме большинство матчей выигрываются или проигрываются, поэтому становится очень сложно контролировать эмоции.

Я действительно волнуюсь о своем здоровье в связи с этим. Я помню, как после матча с Эвертоном я не мог уснуть и смотрел на себя в зеркало; я выглядел как-то не так и чувствовал себя странно. Меня немного трясло, болело все тело, давило в груди. Я очень боялся схватить инфаркт или инсульт. Уровень напряжения, которое я испытывал в тот день, был ужасающе высок, это было опасно. У меня уже как-то был сердечный приступ. Сколько я еще смогу выдержать? Я ждал, что может случиться что-то непоправимое. У меня так поднялось давление, что у целого дома могло сорвать крышу.

Но я не хожу к докторам. Всегда думаю так: "Отдохни, поспи ночь – и завтра будешь в порядке". Я понимаю, что это не очень разумно. Я уже прошел через беспрерывное лечение на протяжении двух лет, но я постоянно норовил пропустить прием лекарств. После операции на сердце мне прописали таблетки, но, честно говоря, я забывал их принимать в половине случаев. Они просто валялись у меня в машине. Маленькие треугольнички – даже не знаю, для чего они были, если быть откровенным. Сандра [жена] постоянно спрашивала меня, не забыл ли я их выпить. Поскольку я забывал, она сама заходила в ванную, брала горсть таблеток и запихивала мне в рот вместе со стаканом воды. Я не забочусь о себе так, как стоило бы, учитывая постоянное напряжение. Сам знаю.

Волнуюсь ли я о том, как моя жизнь влияет на Сандру? Конечно, волнуюсь. Она очень спокойная, нежная; но для нее нет пользы в том, чтобы видеть, как мне бывает плохо. Естественно, ей это на это не плевать. Я бы хотел быть одним из тех, кто может вернуться домой после тяжелого рабочего дня, пойти в красивый ресторан и все такое. По воскресеньям я обещаю себе исправиться, но по понедельникам – я снова возвращаюсь к работе, и все начинается сначала.

…

Я понимаю, что все началось с Отца. Он жил ради футбола. Обожал футбол. Если где-нибудь проходила игра – даже между детьми в парке, он должен был быть там. Он часто выходил на балкон нашей старой квартиры и всматривался в даль по направлению к Ист Лондон Стэдиум, ожидая, когда зажгутся огни. Как только они вспыхивали, начинало светиться и его лицо, будто он выиграл в лотерею; он надевал пальто и спешил на матч. Он иногда перезванивал мне попозже. "Видел сегодня одного паренька – играл так, что я чуть не ослеп. Толковый парень – и играет за Восточный Лондон". Половина ребятишек, которых я подписал в Вест Хэм, уже знали моего отца – мужика, который даже под дождем стоял, наблюдая за матчем, у боковой линии. Когда я их знакомил, дети говорили: "Я Вас знаю, Вы были на моей игре в воскресенье". Он так и не увидел, как я выигрываю Кубок Англии в роли тренера, но он видел, как Джейми играл за сборную Англии и был капитаном Ливерпуля, папа был от этого в восторге. По выходным он смотрел, как Джейми играет, а по будням – ждал выходных ради этого. Даже если бы у Джейми был выездной матч в Ньюкасле в воскресенье в четыре часа ночи, отец бы нашел способ, как добраться туда.

…

Для меня важно просто смотреть футбол, неважно кто играет. Даже когда уйду на пенсию, я буду смотреть Борнмут каждую субботу, и неважно, в каком дивизионе они будут выступать.

Неважно, что меня ждет в будущем как тренера, я всегда буду наслаждаться присутствием на матчах. Я, по крайней мере, могу нормально расслабиться, когда смотрю за игрой чужих, а не своих команд; поэтому мне так нравилось быть советником в Борнмуте. У меня было все самое лучшее – я работал в клубе, но на мне не было ответственности.

…

Сейчас мне 66. Свою первую работу в Борнмуте я получил в 36 лет. Оглядываясь назад, что бы я мог посоветовать тому молодому человеку? Что бы я сделал по-другому? Прежде всего, я не был бы таким резким с начальством в клубе. Когда я вспоминаю, как разговаривал с бизнесменами, которым принадлежали футбольные клубы, я вздрагиваю. Я никогда не ставил себя на их место и никогда не ценил то, что они делают для клубов. Каждый спор мне казался очень простым, черно-белым, где есть правильное и неправильное; мнение людей, разбирающихся в футболе, и мнение аматоров. Если босс говорил что-то глупое, я набрасывался на него, но на самом деле это никому не помогало – ни клубу, ни мне. У таких ребят есть власть; они всегда подождут правильного момента и получат свое. Конечно, в Вест Хэме я тоже был слишком сварливым, и это стоило мне работы.

Еще неплохо было бы думать перед тем, как разговаривать с прессой. Не потому, что я обычно был пьяный вдрызг, а потому что любая легкомысленная фраза иногда может принести намного больше вреда, чем пользы. Сколько раз я видел заголовки в газетах на следующий день после интервью и думал: "Гарри, братишка, что ж ты наделал?" Я люблю посмеяться, люблю пошутить, но из-за этого люди иногда думают, что я несерьезно отношусь к футболу. Я часто слышу, как другие тренеры несут полную чушь, но зато у них морда кирпичом, а, значит, и репутация серьезных футбольных людей. Я бы так не смог, но если бы чаще включал мозги перед микрофоном, у меня было бы намного меньше проблем.

Если хорошенько подумать, то мой тренерский стиль не особо изменился за все время. Мне пришлось научиться работать с иностранными игроками и разными футбольными культурами, но я все тот же человек. В Борнмуте я никогда не рвал и не метал в раздевалке после матча, да и сейчас так себя не веду. Я как-то запулил сэндвичами в Дона Хатчисона, когда был тренером Вест Хэма, это, наверное, единственный такой случай. Он не побежал за левым защитником за пять минут до конца матча, и Саутгемптон забил нам. Я пнул ногой поднос с сэндвичами, и они приземлились Хатчисону на голову. Джон Монкур поднял один из них, он думал, это будет смешно, так что ему тоже от меня досталось. Я орал на него где-то минуту, пока он наконец смог вставить слово:

- Босс, а я-то что сделал? Я ж был запасной. Вы меня даже на поле не выпустили.

Поэтому я стараюсь не терять самообладание – это ни к чему хорошему не приводит. (А Джон этот был смешным парнем. Он часто сидел на скамейке запасных, надеясь, что я его выпущу на поле и он сможет получить премиальные за появление в матче. Когда мы выигрывали дома 3:0, я четко слышал, как он бубнит за моей спиной: "Давай, Харри. Выпусти меня. Я ж не зарабатываю столько, сколько они все. Мне нужны деньги, давай, старик, выпусти меня". Я обычно выпускал его за пять минут до конца матча, и он сразу же: подкат, подножка, карточка. По-моему, он как-то сыграл у нас девять матчей подряд и заработал в них 10 карточек).

Я никогда не любил ругаться с игроками. Я же не могу навешать им с крюка, а кричать на них – без толку. Да сейчас так никто и не делает. Слышал, что Тони Пьюлис в Стоке иногда использовал старомодные методы, но это, скорее, исключение. Так можно быстро испортить отношения в раздевалке. Джим Смит, наверное, сказал бы, что я слишком мягкий с игроками и мне стоит больше давать волю злости в раздевалке. Но, по сравнению с Джимом, любой тренер покажется мягким. Некоторые вещи, которые он говорил игрокам, просто шокировали даже меня. Он начинал со слова на букву "Е" и продолжал, пока не устанет, — а игроки при этом должны были выглядеть бодро и жизнерадостно, иначе им бы серьезно досталось.

Иногда необходимо пользоваться кнутом, но нужно находить время и для пряника. Я запомнил слова, сказанные однажды Бобби Муром; они очень помогли мне в тренерской карьере. Мы как-то играли вечером, и он был просто прекрасен, невероятен, каждое его движение было уместным и точным. Я ему так и сказал. Он был очень благодарен и доволен, когда услышал это от меня.

- Харри,- сказал он.- Знаешь, за все время, что мы вместе работаем, Рон Гринвуд ни разу мне такого не говорил. Ни разу. А нам всем важно слышать хорошие слова.

Он не стучал мне на Рона – Рон был хорошим тренером и прекрасным человеком; но Гринвуд считал, что Бобби настолько превосходный игрок с такими невероятными способностями, что даже не нуждается в похвале. Он считал, что это и так очевидно: Бобби ведь был капитаном Вест Хэма и сборной Англии. Но неважно, кто ты: ничто не сравнится с тем, как тебя хлопают по плечу и говорят: "Ты сегодня отлично поработал". Я никогда не забуду тот разговор.

…

Вот еще одна история о Джо Фэгане, которую я наблюдал собственными глазами. Я был тренером Борнмута, и мы пытались подписать Роджера Брауна, огромного центрального защитника из Фулхэма. Я отправился в поездку со своим ассистентом Стюартом Морганом, чтобы посмотреть, как Браун сыграет против Ливерпуля в ответном матче Кубка лиги. Мы были на трибунах, а впереди нас сел Джо Фэган, тренер Ливерпуля. Неожиданно кто-то сказал:

- Привет, Джо!

Фэган обернулся и увидел этого человека (примерно того же возраста).

- Чтоб я сдох! Билли, привет!- вскрикнул Джо.

Из их разговора стало понятно, что они вместе служили в армии, очевидно, были близкими друзьями, но уже много лет не виделись. Они не прекращали болтать на протяжении всей игры.

- А ты видел Чарли?

- Нет, он умер. Но я видел Микки в прошлом году.

- О, и как Микки? Помнишь, когда…

И понеслись все военные истории, одна за другой. Сержант сделал то, а капитан сделал это; игра тем временем продолжалась. Гэрри Пейтон забил невероятный гол за Фулхэм (но Ливерпуль отыгрался в добавленное время, мяч на счету Грэма Сунесса). Прозвучал свисток на перерыв, и Джо должен был уходить в раздевалку – работать.

- Что ж, Билли, был рад тебя видеть, не пропадай.

- Увидимся, Джо, удачи тебе в игре.

И они разошлись.

Стюарт Морган посмотрел на меня. Мы оба были еще наивными молодыми тренерами.

- Он же не видел ни минуты игры,- сказал Стюарт. — Что он скажет своим ребятам?

- Он тренер Ливерпуля,- ответил я.- У него есть Сунесс, Лоуренсон, Хансен, Далглиш. Он просто скажет им, чтобы продолжали играть.

И я вам скажу то же самое. Продолжайте играть.

Перевод Юрия Паустовского