Болельщики Манчестер Юнайтед по сей день искренне благодарны Гарри Греггу не только за блестящие результаты в футболке их любимого клуба – именно этот немногословный, замкнутый в себе парень в 1958 году, придя в себя, первым бросился в огонь самолета спасать своих одноклубников. Ему удалось вытащить из-под обломков нескольких человек, включая сэра Мэтта Басби, Денниса Вайоллета, Джеки Бланчфлауэра и Бобби Чарльтона. 

Грегг не забросил футбол после Мюнхенской трагедии, отдавая все возможные силы и время Юнайтед. Он стал едва ли не ключевым звеном в команде и, главное, своими действиями вернул веру и надежду в сердца тысяч фанатов.  

Манчестер Юнайтед – клуб с историей и стилем, воспитанным на романтике.

Игрок Юнайтед является страстным сочетанием мастерства, любви и молодости. 

Я представлял свою страну на всех уровнях. Мне это было приятно, я был хорошим в чем-то.

Да, один из самых больших клубов мира практиковал договорные игры. Думаю, организаторам этих игр должно быть постыдно до конца жизни. Данный факт в истории Юнайтед очень истязал меня, так как нельзя позволять таким людям бросать тень на величие клуба.

Молчание игроков, находящихся на борту, лишь изредка прерывалось нервным кашлем и чьим-то судорожным смехом. Джонни Берри крикнул кому-то: "Я не знаю, почему ты смеешься, ведь этот самолет собирается угробить нас всех". Лайам Уиллан тихо признес: "Если пришло время умереть, то я готов к этому".

Самым странным сувениром этих событий для меня стала колода карт. На мне не было ни малейшей царапины, а четверть дюйма этой колоды, которая высунулась из моего разорванного кармана, была отрезана словно бритвой. Разрез был идеально ровным. Как это произошло – остается тайной.

Я смотрел в окно и увидел, что от самолета начали отлетать колеса. Потом — бац! Все произошло очень внезапно. Какой-то мусор начал облеплять меня со всех сторон. Еще секунду назад был свет, но в одно мгновение все погрузилось во мрак. 

Не было криков или каких-то других человеческих звуков. Только ужасный скрежет металла. Я слышал, как где-то неподалеку хрустнул свернутый череп, словно разбитое яйцо. Я был в ужасе. Я чувствовал привкус крови во рту. Я боялся поднести руки к своей голове. Все было в беспросветном мраке, словно время остановилось.

Я думал, что был мертв, так сидел тихо, но вдруг странная мысль прошла через мой разум. Я, помню, думал, что у меня отличная жизнь, есть моя замечательная семья и что я не мог говорить по-немецки!

Убедившись, что спасатели взяли ситуацию под контроль, я опустился на колени и заплакал, благодаря Бога, что некоторые из нас были спасены. Я никогда не видел смерти, и никогда не хотел снова испытать этот опыт.

Я знаю, что произошло, я был там, вот и все, что для меня имеет значение. 

После трагедии мы проводили закрытые тренировки в Уайт Сити, и я там всем надирал задницы. В самом лучшем смысле. Что бы было, если бы я сидел дома со всеми этими мыслями… Футбол спас мой разум. Он спас мне жизнь.

У меня дома есть целая стопка фотографий, на которых запечатлены некоторые мои сэйвы. Я всегда считал, что голкиперы отбивают мячи благодаря удаче. Все это происходит на уровне рефлексов, поэтому я никогда не думал о своей работе, как о чем-то особенном. Однако я совершил один сэйв, который считаю своим самым лучшим. Это был полуфинал Кубка Англии против Фулхэма. Игра состоялась сразу после мюнхенской трагедии. В той встрече я парировал мощный выстрел от Джимми Хилла. Думаю, тот эпизод стал лакомым куском для фотокорреспондентов и видеооператоров.

Мы вышли в полуфинал Кубка европейских чемпионов и отлично сыграли оба матча против Црвены Звезды. Мы могли выиграть тот кубок, впервые в своей истории. Для той молодой команды это считалось бы невероятным подвигом.

Честно говоря, я не очень эмоционален – я привык прятать свои эмоции. Но, повторюсь, я очень горд быть малой частью той команды сэра Мэтта Басби.

В один миг все было разрушено. Трагедия Мюнхена бросила на мою жизнь тяжелейшее пятно. Было очень трудно найти в себе силы вернуться к нормальной жизни. Единственное, о чем я очень прошу: запомните меня как футболиста, а не как героя.