В момент этого разговора Скьяви оставалось провести считанное количество матчей в профессиональном футболе. К тому времени, когда интервью должно было быть опубликовано, Эль Флако собирался уже повесить бутсы на гвоздь. Однако между двумя этими эпизодами все успело поменяться, и Роландо принял еще один вызов. Его жизнь — игра, и он продолжает играть.
- Почему ты принял решение завершить карьеру? Уже сказывался возраст или просто захотел начать новый этап в своей жизни?
- Нет, я отлично себя чувствую физически и спокойно мог бы продолжать играть и дальше. До сих пор прекрасно переносил и тренировки, и предсезонки, и сборы. Это часть моей жизни, половину из которой я профессиональный футболист. Просто настал тот момент, когда нужно принимать решение. Мне захотелось уйти вовремя, и была возможность выбирать.
- То, что ты поздно оказался в большом футболе, помогло тебе в конечном итоге?
- Конечно, ведь я хорошо провел самый горячий этап жизни — юность. В Линкольне я мог много времени проводить с друзьями, развлекаться и делать все, что мне хотелось. Так что нагулялся еще до футбола.
- Это особенность твоего характера? Имею в виду решение пойти в большой футбол уже в зрелом возрасте.
- Тут многое зависит от семьи. Часто родители спешат отдать своих детей в футбол в надежде, что те разбогатеют и будут содержать их. Мой же отец и по сегодняшний день не знает ни сколько я зарабатываю, ни что я делаю со своими деньгами. Он всегда работал и никогда не нуждался в том, чтобы жить за мой счет. Благодаря ему у меня все получилось, я никогда не испытывал давления, но знал, что если брошу футбол, придется идти учиться или работать. Когда только начинал играть, совмещал тренировки с работой в мясной лавке отца. Для большинства нынешней молодежи это в диковинку, ведь они привыкли жить на всем готовом.
- И как вы с ними уживаетесь в раздевалке?
- Задаю им трепку (смеется). На самом деле, у меня хорошие отношения с ребятами: я умею приспосабливаться и должен делать это, иначе уже остался бы ни с чем. К тому же у меня сын подросток, а это очень трудный период. Вижу ребят его возраста в Боке, у которых в 17 лет уже есть все: деньги, машины, слава… Трудно избежать головокружения. У меня все это появилось только к 28 годам.
- Давай вернемся к магазину твоего старика. Какое значение он имеет для тебя в жизни?
- Ох… (откидывается назад, глаза начинают блестеть). Это для меня все, ведь отец владел им 35 лет, этот магазин кормил нас и сформировал меня как личность. Когда я был в Росарио, отец давал мне поручения, связанные с мясом. Он остался вместе со всеми работать в магазине, чтобы я смог уехать играть в футбол.
- Чем ты там конкретно занимался?
- Я был сзади. Исполнял непосредственные обязанности мясника — разделывал, резал и прочее. Иногда также обслуживал покупателей, но мне больше нравилось именно первое.
- А сама работа была тебе по душе или это скорее было обязанностью?
- Конечно, я понимал, что обязан этим заниматься, потому что видел, как отец трудится, не щадя себя. Но всегда делал это и с желанием, и с удовольствием.
- Какие воспоминания остались из того времени?
- Порезы со всех сторон (показывает руки). Кроме того, часто приходилось работать по ночам, буквально засыпая на ходу… Впрочем, любишь кататься, люби и саночки возить.
- Как относитесь к тому, что вас ассоциируют с мясником и на поле?
- Кто ассоциирует?
- Не знаю, люди говорят…
- (На лице появилось выражение удивления, с губ сошла улыбка) Не знаю, почему так говорят. Я никогда никого не ломал. Да, я играю жестко, это мой футбол. Если бы я так не играл, то не достиг бы такого высокого уровня.
- Этому учат?
- Мне многое в этом плане дала игра во втором дивизионе. Тогда не было столько камер и телевидения: нападающие того времени буквально убивали тебя локтями. Пришлось научиться уловкам, в том числе и игре локтями, чтобы не сломали тебя.
- Все твои братья, хотя и играли в разных командах и у разных тренеров, в этом плане очень похожи на тебя…
- Хочешь сказать, такие же жесткие?
- Ну, ты по сравнению с ними джентльмен на поле…
- Да, да. В плане толчков и ударов ногами и локтями фору всем дает Фабито [Фабио Скьяви]. Затем идут Лео и Како, который соответствует своему прозвищу (Caco в переводе с испанского ловкий — прим. А.С.).
Проведя какое-то время в местном клубе Ривадавия, Скьяви по протекции Вальтера Тамера (экс-игрок Боки, ныне футбольный агент — прим. А.С.), у которого были связи с Хорхе Гриффой (известный молодежный тренер, открывший большому футболу таких футболистов, как Батистута, Тевес, Хайнце, Макси Родригес, Вальтер Самуэль, Херардо Мартино, Хорхе Вальдано и многих других — прим. А.С.) отправился на смотрины в Росарио. Спустя 22 года он вспоминает это как катастрофу: в первой же тренировочной игре Скьяви сотряс перекладину… собственных ворот.
- Если бы мяч тогда залетел в ворота, думаешь, все бы закончилось?
- Кто знает (смеется). Можно сказать, что меня спасла физика.
- Были такие моменты, когда хотелось бросить футбол?
- Да, когда Ньюэллз не стал продлевать контракт, и я стал свободным агентом. Кроме того, возвращаясь в самое начало, помню, как в Архентино де Росарио играл за 300 песо в месяц, и те нам не платили. Моему отцу тогда пришлось меня поддерживать. Но затем в клуб пришла серьезная компания, приобрели новых игроков, повысили зарплаты — я стал получать 1000 песо в месяц. Мы затем боролись за повышение с Тигре, но уступили им, к сожалению. Именно тогда я понял, что футбол и будет моей работой.
- А если бы все-таки с футболом не сложилось, ты бы вернулся в мясную лавку?
- Скорее всего, да. Или пошел бы учиться. Я хотел быть геологом или инженером-агрономом.
- Геологом?!
- Именно, хотя это и похоже на сумасшествие: я до сих пор не представляю, что такое геология.
Архентинос Жуниорс стал для Скьяви дверью в большой футбол. Команда играла в Примере и не заметить талантливого защитника не могли, что собственно и произошло. По просьбе Карлоса Бьянки Роландо был приобретен Бокой в качестве замены ушедшему в Олимпиакос Хорхе Бермудесу. Так начался роман с Бокой, выразившийся в 9-ти титулах, 257-ми матчах и 27-ми забитых голах.
- Что для тебя слава?
- Многие друзья говорят, что я мог бы извлекать больше выгоды из моего положения. Но мне это не по душе. У меня есть возможность посещать рестораны, которые всегда готовы обслужить меня за собственный счет, но я в таком случае говорю, что если с меня не возьмут денег, то больше туда не вернусь; могу выбирать, с кем мне быть, с кем вести свои дела. Нужно отдавать себе отчет, что когда ты богат и знаменит, очень многие хотят погреться в лучах твоей славы, получить какую-то выгоду. Но я всегда оставался самим собой и отношусь к этому спокойно. У меня остались друзья из самого детства или, например, с тех времен, когда я только начинал играть в Росарио за Архентино. С моим лучшим другом, Гастоном Гарникой, мы знакомы с трех лет. Я стараюсь сохранять свои корни, это моя позиция. Максимум, я могу стать немножко больше aporteñado (от слова porteño — житель Буэнос-Айреса; термин aporteñar применяется к людям, которые родились и выросли не в Буэнос-Айресе, но проживая в столице, приобрели черты характера, привычки, интересы, присущие её коренным жителям — прим. А.С.), потому что, к сожалению, не имею возможности много путешествовать.
- В родной Линкольн удается выбираться?
- По правде говоря, я как раз собирался выбрать один день и съездить туда. Навестить своего сына Томаса, родителей, братьев, бабушку, друзей, в конце концов.
- А как тебе сам город?
- Мне нравится, но, если честно, в последний раз был там лет 7 или 8 назад.
- Десять лет назад ты заявил мне в интервью, что Линкольн тебе ничего не дал. По-прежнему думаешь также?
- Да, своего мнения не поменял. Я никогда не был признан здесь, как другие спортсмены или люди. Мне надоело слышать со всех сторон, что я обязан Линкольну и… в общем, мне это уже не интересно.
- Слышать от журналистов или людей?
- Журналистов не так много в Линкольне. Я имею в виду стариков. Однажды я очень сильно разозлился, потому что трижды подряд принимал участие в городском празднике, однако после меня не пригласили и уже в следующий раз, когда они звонили мне, я отказался сам.
- Что ты чувствовал тогда?
- Не важно. Главное, что я знаю, кем являюсь, и нет ни одного футболиста в Линкольне, который добился бы чего-то похожего. Но специально кому-то понравиться никогда не хотел и не пытался.
- В том же интервью ты мне говорил, что до завершения карьеры хотел бы поиграть вместе с Фабио. Этого, увы, не случилось. Уже говоря о тренерской карьере, тебе бы не хотелось повторить его опыт, начиная с низших дивизионов?
- Нет, поскольку я даже играть не пошел бы в команду из низших дивизионов. Проведя столько времени на высшем уровне, в Примере, возвращаться туда, где начинал… Нет, у меня такого желания не возникает.
Эль Флако дает интервью с той же непосредственностью, с которой делает и остальные вещи. Нет ни капли раздражения, неудовольствия или нежелания в голосе. С тем же выражением лица он подзывает болельщика, который ждал окончания нашей беседы, чтобы сфотографироваться, или заказывает вторую чашку кофе. После делает знак, что готов и дальше отвечать на вопросы.
- Давай поговорим о твоем европейском опыте?
- Это было мое решение. Я тогда только женился, мне хотелось снизить давление, расслабиться. Поговорил с Маурисио Макри (тогдашний президент Бока Жуниорс — прим. А.С.), он понял меня и отпустил, несмотря на то, что до конца контракта еще оставалось 2,5 года.
- В итоге вернулся из Европы ты тоже досрочно?
- Верно, у меня еще было два года по контракту. Но оставаться там не было смысла. Пустые стадионы, кроме того я набрал в весе: каждый день ветчина, пиво… на четыре килограмма больше положенного было. Можно было пропустить пять или шесть матчей подряд, и тебе за это ничего не было, наоборот даже поощряли.
- Будешь рассказывать внукам о том, как был в сборной Аргентины одновременно с Марадоной и Месси?
- На самом деле, уже рассказываю своим детям. Санти у меня настоящий фанат Месси, мечтает побывать на матче Барселоны, так что в этом году обязательно его свожу в Испанию. С Лионелем у меня хорошие отношения, он невероятно скромный парень. На сборах мы с ним постоянно пили матэ и шутили до самого утра. Диего… Я часто играл против него, как-то он даже дал мне свою футболку; потом именно благодаря вызову Марадоны я получил уникальную возможность дебютировать в национальной команде в 36 лет.
В карьере Скьяви также был бразильский Гремио, с которым он выиграл чемпионат штата, а затем добрался до финала Кубка Либертадорес, но уступил в нем как раз Боке Жуниорс. Однако второй в своей карьере Кубок Освободителей Роландо все же завоюет спустя два года в составе Эстудиантеса, который в срочном порядке арендует Эль Флако на полуфиналы и финалы после травмы Маркоса Анхелери. О Ньюэллзе он говорит с любовью и сожалеет, что ему пришлось покинуть команду по вине клубного руководства.
- Почему в раздевалке Боки такие сложные отношения? Это все из-за противостояния Рикельме – Палермо?
- Я не застал их вместе в Боке. Конечно, у этих двоих были сложные отношения, но когда они выходили на поле, от этого не оставалось и следа. А что касается раздевалки, то отношения у всех хорошие; просто одни более дружны с одними, другие с другими. Подобное происходит во всех областях жизни. Разница лишь в том, что здесь есть разные люди: одни хотят посеять хаос в команде, другие нажиться деньгами, третьи преследуют еще какие-то цели; один больше дружит с тренером, другой с игроком…
- Тебя это беспокоит или ты уже привык?
- Привык, конечно. Стараюсь не лезть во все это.
- Но ты, когда захочешь, тоже можешь выдать какие-то пикантные подробности…
- Конечно, есть много вещей, которые для меня как мозоль и я не могу о них умолчать, потому что человек я слишком прямой. К сожалению, есть и такие вещи, о которых нельзя рассказывать. Потом страшно будет ходить по улицам, там есть сумасшедшие люди. А вообще знаешь, что меня больше всего задевает из того, что мне пишут в твиттер?
- Когда играют с чувствами?
- То, что сейчас уже никто не играет за футболку. Только иногда, когда сами являются болельщиками клуба. Как, например, в случаях возвращения в Ньюэллз Скокко и Хайнце…
- Твое последнее суперкласико завершилось вничью, хотя были шансы и на победу. Многие говорят о боязни соперника в таких матчах. Футболисты чувствуют что-то подобное?
- Нет, это все выдумки. Футболист, который выступает в Примере, в большом клубе, не может себе позволять подобного. Иначе он просто не сможет играть в футбол. Конечно, на одни матчи бывает особый настрой, на другие, напротив, очень трудно настроится. Но вообще я не верю в футбольную психологию, хотя некоторые, конечно, иногда нуждаются в помощи психиатра.
8 декабря 2012 года. Последняя битва Скьяви в сине-золотой футболке. "Дорогой Флако, мы никогда тебя не забудем! Только Бока, только Бока, и больше ничего!" — скандируют трибуны. Бомбонера погружается в праздник, который становится несколько напряженным, когда фанаты разделяются: одни поддерживают Рикельме, другие поносят на чем свет стоит Фальсьони и Анхелиси, третьи затягивают традиционные напевы в поддержку команды. Хозяева вырывают победу на последних минутах у Годой Крус — команды Мартина Палермо и Роберто Аббондансьери, которые позвали Эль Флако к себе в помощники. С финальным свистком на поле появляется его семья, наступает момент объятий и слез. Уже в микст-зоне Скьяви спросят насчет Китая. "Не знаю, пока я здесь", — бросит он тогда. Позже станет ясно, что финал его фильма будет снят в 20 тысячах километрах отсюда, в экзотическом Китае.
Перевод Александра Самойлова, Football.ua
