К 150-летию футбола. Публичные школы (часть 1)

Изучение ранней истории английского футбола – определенно неплохое занятие. Существование этой деятельности поддерживают, прежде всего, огромный интерес и бесконечное любопытство, которые постепенно затягивают в давние эпохи и события, а также способствуют знакомству с кучей других вещей. Что касается написания и более-менее сносного изложения этой истории, то к вышеперечисленному можно приложить тщательное освоение всех доступных материалов, источников, мнений и прочих ценных сведений. После благополучного завершения этих продолжительных операций и овладения предметом не станет дело и за парой десятков строк о футболе древних времен. Хотя в нынешнем случае отправной точкой лучше избрать 1173 год – дата первого упоминания о футболе на Британских островах положит начало короткому путешествию в средневековые дебри народной игры с мячом, которое выступит отменным прологом к дальнейшему повествованию.

Однако, как ни прискорбно сознавать, волевым решением придется все-таки обойти стороной такое удовольствие и, миновав несколько столетий, спокойно обнаружиться в XIX веке. Оправданием же такого смелого поступка станет один простой, но очень весомый факт, гласящий, что современный футбол родился и вырос именно в пору правления королевы Виктории. Свои первые действительно организованные формы великая игра обрела в те же годы. Местом действия оказались знаменитые публичные школы, о которых и пойдет в меру насыщенный и, стоит надеяться, не слишком занудный рассказ.

***

В мае 1802 года в газете Sporting Magazine появилось сообщение некоего господина, с одобрением отмечавшего, что футбол, крикет, фехтование и военная подготовка весьма положительно влияют на юношей из крупнейших школ страны. Стоит думать, в начале XIX века несомненная польза спорта ценилась в большинстве публичных учебных заведений Англии.

Сразу нужно пояснить, что те образовательные учреждения являлись элитными пансионами, куда отправлялись сыновья джентльменов в возрасте 12-13 лет. Естественно, что не каждый родитель мог обеспечить своего ребенка такой достойной жизненной основой, которая могла закладываться продолжительностью от четырех до девяти лет. Не стоит забывать и об особенностях того недешевого образования. В каждой школе существовала своя учебная программа, в первую очередь зависящая от директора. Обычно юноши изучали классические языки (греческий и латынь), необходимые для дальнейшей жизни, в какую бы из ее сфер не пришлось попасть. Примечательно, что внимание к остальным наукам, привычным в наши дни, было чрезвычайно мало, за что публичные школы здорово критиковали.

Но главная составляющая воспитания все же приходилась на внеурочное время, в течение которого подростки познавали все прелести самостоятельного бытия в обществе своих сверстников и старшеклассников. Делать разрешалось абсолютно все, что заблагорассудится – главное не попасться; идти дозволялось, куда пожелает душа – лишь бы успеть к закрытию школьных ворот. А если же проворности и пунктуальности в дефиците, то добро пожаловать на небольшой эшафот, где один из преподавателей или же сам директор уже готов был со всем усердием выпороть провинившегося. Наказывали ребят почти за любой проступок.

Отношения учащихся между собой тогда строились на системе фаггинга, суть которого фактически заключалась в прислуживании и полном подчинении младших учеников, именовавшихся «фагами», по отношению к старшим, так называемым «префектам». Правила фаггинга чем-то напоминали отношения хозяина и слуги, потому как не запрещали жестокого обращения и самого разнообразного рукоприкладства. Любой, кто побывал в публичной школе, в полной мере испытал на себе все тяготы и лишения фага. А училось там, как известно, великое множество известнейших в будущем личностей.

Правда, чтобы описать всю сущность и нравы публичных школ тех времен, не хватит и целой книги. Безусловно, они очень отличались друг от друга, будучи самых разных возрастов, историй основания, размеров, месторасположений и традиций. Не в последнюю очередь это касалось и спорта.

В первой половине позапрошлого столетия чувства джентльмена, некогда написавшего в Sporting Magazine, разделяли далеко не все и не везде. К примеру, в начале 1830-х директора некоторых публичных школ жаловались на давление, которое оказывалось родителями учеников, требовавших, чтобы их отпрыски как можно больше времени отдавали спортивным играм. При множестве факторов (в том числе и увеличение количества учащихся) уважаемые директора были просто бессильны в своей борьбе со спортом. Логично спросить, за что же боролись почтенные джентльмены? Исчерпывающе точного ответа дать не получится, но первопричиной, думается, являлась банальное желание порядка. Когда дети хаотично носились по территории школы или же за ее пределами, они получали тысячу шансов для порчи разнообразного имущества и своих дорогих товарищей. Если добавить сюда свойственный подрастающему поколению высокочастотный шум и отсутствие самоконтроля, то работников публичных школ будет не сложно понять.

Главным источником активного времяпрепровождения среди учащихся были преимущественно префекты, обладавшие весомым влиянием в школе, которое позволяло им распространять его и на спортивные забавы. В свете такого положения дел учителя мало что могли противопоставить свободолюбивым молодым людям – если бы даже пожелали, то имели шанс нарваться на неприятности или, того хуже, бунт. Воевать с огромной армией школьников и их родителей, плативших за учебу, было бессмысленно. Всех же не выпорешь.

Оглядываясь на те времена, очевидна безразличная, если не враждебная, политика многих преподавателей и директоров по отношению к спорту, нехотя предоставлявших детям игровые поля. Но к 1850-м такая позиция значительно смягчилась. Причины данного переворота уже были замечательно изложены, чтобы не обращаться к ним вновь.

Спорт, ранее считавшийся смесью страха и апатии, все больше расценивался как способ поддержания здоровья, моральных и физических качеств, а также превозносился за присущую дисциплину. Из этого последовали смелые действия школьных руководителей, со всей ответственностью бравших на вооружение растущий интерес, что вылилось в принятие на работу педагогов, способных устроить и поучаствовать в развивающих играх. Тот рост популярности спорта в публичных школах был попросту гигантским, и в течение ближайших 20 лет большинство образовательных единиц ушли от обычной игры «заяц и гончие» к полноценным спортивным соревнованиям.

Впрочем, самое время обратить внимание на футбол, взращенный юными господами в недрах британского образования. Надобно сказать, что игра в одном учебном заведении могла как заметно разниться, так и быть едва ли не копией игры в любом другом.

Чартерхаус

Первым в этом перечне выдающихся образчиков учебной системы станет Чартерхаус, одна из старейших элитных школ Англии. На заре позапрошлого века о футболе здесь имели очевидно смутные представления, достигавшие того же уровня, что и в народе. Достаточно было взглянуть на одно единственное игровое поле, звавшееся «Грином» (330 квадратных футов сплошных неровностей и мелких ям), и пригодное только что для сомнительного рода занятий вроде «катящегося колеса».

Перемены назрели к 1821 году, когда «Грин» выровняли, расширили, и всеми силами попытались сделать лучше. Главный результат данных деяний выразился в появлении целых двух полей – «Верхнего Грина» и «Нижнего Грина».

Помимо этого, преступлением будет не вспомнить и о длинном кирпичном клуатре, расположившимся на вышеприведенном изображении, который считался одной из главных отличительных черт старого Чартерхауса (до переезда в Годалминг, графство Суррей, в 1872 году). Наличие его прекрасно характеризовало древность типичного средневекового здания школы, некогда служившего картезианским монастырем, заложенном еще в XIV веке. Сей архитектурный изыск интересен еще тем, что именно внутри клуатра порой устраивались самые отчаянные и жестокие футбольные поединки.

Обычно в среду после полудня над входом появлялось сообщение: «Всем фагам собраться в клуатре к 2-30». Наиболее популярными прослыли встречи ребят из корпуса Гаунбойс против остальной школы. В назначенное время целая масса фагов занимала свои позиции в этом 70-метровом тоннеле – по два десятка мальчиков в каждом из концов клуатра, где находились двери, игравшие своеобразную роль ворот. А в середине коридора старшеклассники, тем временем, готовились начинать эту схватку. Нетрудно предположить, что вскоре мяч оказывался у одной из сторон, которая непременно ожидала столкновения с противником: целый рой мальчишек страстно бился, толкался, при этом каждый из них надеялся ударить по мячу. Бессмысленное столпотворение носилось от одних дверей к другим иногда по несколько часов. Болезненные пинки следовало встречать с радужным настроением, тогда как грубые толчки имели свойство направлять ребят и их головы прямиком в стену. Не меньшую опасность несли в себе и железные прутья, установленные сверху, любой отскок от которых повышал вероятность встречи мяча с чьим-нибудь незрелым лицом, оставляя в награду разбитый нос или же выбитый зуб. На детских ногах после таких побоищ, как правило, не оставалось живого места, а любой предмет одежды, побывавший в гуще событий, безвозвратно превращался в лохмотья. Воистину прекрасное средство для поднятия духа в самых сложных жизненных обстоятельствах.

«Верхний Грин», 1862 год

Неизвестно, когда футбол в Чартерхаусе выбрался под открытое небо, но к началу 1850-х игра уже довольно активно практиковалась на «Верхнем Грине», в доказательство чему могут служить отчеты об этих встречах в исполнении учащихся, которые отправляли свои заметки в спортивную прессу.

Игра сама по себе являлась во многом эгоистичной, ведь об искусстве паса никто и слыхом не слыхивал. По обыкновению, мяч оказывался в ногах у одного из участников действа, который просто шел вперед до тех пор, пока это было возможно. Такая повсеместная черта футбола публичных школ объясняется существованием правила «вне игры», которое тогда строго запрещало атакующим игрокам находиться впереди мяча. Разумеется, не дремали и соперники, усиленно пытавшиеся разбить все планы оппонентов. Ко всему прочему, неписаные принципы игры позволяли ловить мяч в руки, который следовало после двух-трех шагов выбить в сторону чужих ворот.

С 1856 года местный футбол стал развиваться и посредством матчей с приезжими коллективами, среди которых чаще наведывались представители госпиталя Святого Варфоломея и одного из первых лондонских клубов под названием «Дингли Делл». Настоящий же прогресс игры в Чартерхаусе пришелся на первые годы 1860-х, когда юные ученики впервые упорядочили и напечатали собственные правила, а в октябре 1862-го организовали и сборную команду школы.

Сборная Чартерхауса, 1863 год

Итон

Несколько в других тонах можно поведать о футболе знаменитого Итонского колледжа. Лучшее в стране место для воспитания ребенка, прозванное «наставником аристократической молодежи», на деле не давало отрокам британского высшего общества практически ничего, зато отнимало у их родителей явно немало. Впрочем, спроси подростка, желает ли он погонять мяч с друзьями или посидеть час-другой на увлекательной лекции по греческому или латинскому языку? – ответ напрашивается сам собой.

Итонцы бывали в аудиториях чуть больше 10 часов в неделю. Остальное время – практически полная свобода. Играй в любительском театре, дискутируй в политическом кружке, гоняйся на каноэ, соревнуйся в беге, плавай в Темзе, а если ничего не хочешь – не делай. Возможно, именно такая независимость и огромное количество времени привели к появлению в Итоне целых двух вариаций игры в футбол, известных и сегодня. Первая, именуемая как «Итонский пристенок», прославилась в роли одного из самых странных видов спорта: «По всей видимости, никогда не существовало настолько загадочной игры для зрителя, созерцавшего ее впервые» – отмечал автор одной спортивной книги более века назад. Вторая же, называемая в дословном переводе «игра на поле» [Field Game], располагала более понятыми правилами, а заодно и популярностью среди юношей.

В каждой команде значилось по 11 человек: восемь нападающих и трое футболистов позади. Поле же имело приблизительные размеры в длину и 80 – в ширину. А цель заключалась в том, чтобы добраться с мячом до ворот противника. За один гол начислялось различное количество очков: три – за обыкновенный гол (ворота были 12 на с веревкой между штангами); и одно – за «руж» [rouge] – необходимо доставить мяч за линию ворот, проходившую по всей ширине поля. Сам мяч был наполовину меньше используемого в других школах и колледжах, поэтому и здесь речь об игре в пас не шла, а фундаментальными элементами значились жесткие схватки, удары вперед и дриблинг, при этом игра руками полностью воспрещалась. Джордж Уильям Литтлтон, известный аристократ и консерватор, однажды вспоминал те матчи, в которых ему довелось поучаствовать во время учебы в Итоне. В 1827 году он сделал запись, рассказывая что «редко видел больше половины мяча, при этом часто наблюдал и чувствовал обувь моих противников».

Увлечение футболом с каждым годом охватывало Итон все крепче. Команды отбирались по самым незамысловатым признакам: пловцы, лодочники, высокие, блондины или, например, те, у кого в имени не было буквы «о». Со временем колледж стали посещать и сборные выпускников, продолжавших свое обучение в университетах. В 1857 году такая встреча (оксфордские итонцы против кембриджских) привлекла внимание юного принца Уэльского, будущего короля Эдуарда VII.

К тому времени учащиеся колледжа успели предпринять и первую попытку составления своих футбольных правил (1849 год), а также организовали регулярный турнир между командами корпусов, за победу в котором с 1860 года даже стали вручать кубок.

Итонское поле, 1854 год

Шрусбери

В Шрусбери со спортом обстояло все менее позитивно. В конце 1820-х годов директор школы Сэмуэл Батлер настойчиво боролся с нерадивой молодежью и ее непреодолимым желанием играть в футбол. Отношение мистера Батлера к игре чудесно отражают две его фразы, в которых он утверждает, что футбол «подходит только мясникам» и «крестьянам с чернорабочими, нежели молодым джентльменам». Молодые джентльмены в свою очередь были иного мнения и постоянно пытались погонять мяч на территории школы. Самое обидное, что единственное нормальное поле находилось прямо под окном доктора Батлера, а если же получалось укрыться в другом месте, то проходило совсем немного времени, как там оказывался помощник директора, преподобный Артур Уиллис, верхом на своем каштановом пони. Тем не менее эти трудности, кажется, только усиливали любовь ребят к футболу.

Хотя все-таки не нужно представлять Сэмуэла Батлера совсем уж отрицательным героем. Ведь именно он, по сути, спас «школу с едва ли одним учеником», как называли Шрусбери в конце XVIII века, заложив основу будущей репутации сего заведения. Да, возможно не всем нравилась манера его руководства. В частности Чарльз Дарвин, будучи воспитанником Шрусбери (1818-25), вспоминал: «возможно, ничто не может быть хуже для развития моего разума, чем школа доктора Батлера, поскольку все это преобладало в строгих классических традициях – ничего кроме древней истории и географии».

Школа Шрусбери, 1833 год

«Футбольная война» завершилась только в 1836 году, когда директорский пост занял Бенджамин Кеннеди, бывший выпускник Шрусбери, работавший ассистентом преподавателя в публичной школе Харроу. Новый глава заведения вскоре предоставил ученикам долгожданное поле для игры, которое они с удовольствием эксплуатировали три раза в неделю на протяжении сезона, стартовавшего по осени. Но, несмотря на кажущуюся благополучность, наследие запретов доктора Батлера мешало нормальному существованию спорта в школе еще ни один год.

Настоящая же популярность футбола возникла только к концу 1840-х. Игра по какой-то необъяснимой причине увлекала всех и вся – никто не имел права отказаться, за исключением больных и покалеченных. В большинстве случаев встречались сборные корпусов, в каждом из которых имелось по нескольку составов, разделявшихся как по возрасту, так и по другим критериям.

К середине 1850-х в Шрусбери сформировалась и собственная разновидность футбола, звавшаяся «дулинг». Предпочтение часто отдавалось 12-ти футболистам на каждую из команд, руками играть разрешалось кому угодно при условии, что мяч отскочил от соперника и не успел коснуться поля. Цель же игры сводилась к двум забитым мячам. К тому же не существовало никаких вариаций перекладины, и гол засчитывался на любой высоте, по какой причине нередко возникали споры, в особенности у тех ворот, что были размечены прямо на стене.

Продолжение следует

Антон Горовик, специально для Бей-беги