Боевой клич Джорджо Кинальи

Смерть Джорджо Кинальи 1 апреля 2012 года от инфаркта могла бы быть глупой шуткой Твиттера, но, к сожалению, это не так. Великий форвард Лацио 1970-х действительно покинул этот мир неожиданно и преждевременно – в возрасте 65-ти лет. В какой-то мере это даже можно понять: слишком много он успел испытать за свою жизнь, потому что так складывались обстоятельства и, кроме того, его деятельная натура никогда не знала покоя. Конечно, это уже был не тот горячий Киналья, который продавливал реальность так же легко, как защиту соперников на пути к голу, который бросался на конкурента за лидерство в команде Джиджи Мартини, который давал по заднице юному Винченцо Д’Амико за то, что тот недостаточно выкладывался на поле или который хватал за горло боссов Лацио, когда не вовремя выплачивалась зарплата. Он постарел, погрузнел, во многом разочаровался и многих разочаровал сам. Это не тот случай, когда de mortuis aut bene, aut nihil. Киналья – слишком уж противоречивая личность, чтобы вписать его в какие-то рамки, поэтому  попытаемся вспомнить все грани этого гения. Возможно, злого гения. 

 

Его называли Джорджоне из-за высокого роста и крупной фигуры, будто вылепленной из белого мрамора родной Каррары. Или Лонг Джоном: частично потому что он напоминает валлийского нападающего Ювентуса конца 1950-х и начала 1960-х годов Джона Чарльза, частично потому что это прозвище вызывает ассоциации с пиратом Лонг Джоном Сильвером из Острова сокровищ Стивенсона. Киналье, который родился 24 января 1947 года в Понтечимато, рядом со знаменитой Каррарой, пришлось пересекать океан жизни и футбола множество раз. Кем он только ни был: тосканцем, итальянцем, эмигрантом, валлийцем, американцем; регбистом второй линии, силовым центрфорвардом, бомбардиром, чемпионом Италии, президентом Лацио, Космоса, Ференцвароша и Фоджи; подследственным, оправданным, подсудимым, «фашистом», демократическим христианином, кандидатом на региональных и европейских выборах, провалившимся на региональных и европейских выборах; женатым, разведенным, снова женатым, отцом пятерых детей; певцом (I’m football crazy – его хит 1974 года), менеджером, популяризатором футбола в Соединенных Штатах Америки и так далее. 

 

Приключения в жизни Джорджо начались еще в шестилетнем возрасте, в 1953 году, когда ему пришлось в одиночку пересечь пол-Европы и Ла-Манш. Его отец Марио с женой Джованной и старшей дочкой Ритой уже несколько лет жили в Уэльсе, а сын оставался на родине с бабушкой Клелией. Она сопровождала его до Милана, а дальше ребенку пришлось справляться самому: «Мне не было страшно. Я был слишком маленьким, чтобы понимать, что происходит. Я только запомнил хорошо то, что бабушка вышила на моей коричневом свитере». Это было: «Giorgio Chinaglia – 111 Richmond Street – Cardiff, Wales». Поезд, корабль, снова поезд, лондонский вокзал Виктория и лишь потом прибытие в Кардифф – это очень и очень долго. Однако в шесть лет время летит быстро, а жизнь – всего лишь игра. Джорджо прибыл на место назначения живым и здоровым, и на перроне его уже ждал взволнованный отец, чтобы отвести в новый дом. Точнее, в арендованную у других итальянских эмигрантов квартиру. 

 

Вскоре Джорджо пошел в местную католическую школу, но учеба его мало интересовала. Его привлекал только мяч – неважно, овальный или круглый. Утром мальчик играл в регби, а по вечерам занимался футболом, приходя домой в грязной и порванной одежде. У Марио Кинальи, однако, сомнений не было: регби пускай занимаются валлийцы, а призвание итальянцев – кальчо: «Мой отец был уверен, что у меня есть способности, чтобы стать великим футболистом. Порой он верил в меня больше, чем я сам». Верил, но не щадил, обладая сильным характером (другие редко отправляются в эмиграцию): когда он ушел со сталелитейного завода и открыл свое заведение Mario’s Bamboo Restaurant, то заставлял Джорджо пахать на кухне и в зале все время, свободное от тренировок. Неудивительно, что парень знал цену труду и мечтал стать футболистом, во что бы ни стало. 

 

Тем не менее, уже тогда стал проявляться несдержанный характер Кинальи: он отказался попробовать свои силы в Кардифф Сити только потому, что его не хотели брать без просмотра. Этой ошибки не повторили тренеры Суонси, приняв в состав талантливого итальянца без всяких оговорок. В 1960-х типичная британская команда напоминала военную казарму, где особенно трудно приходилось беззащитным новичкам, вынужденным делать всю грязную работу. Джорджо выдержал все испытания и в 19 лет даже добрался до первой команды, однако отношения с руководством не сложились, и его выставили его за дверь с жестоким приговором: «Тебе никогда не стать профессиональным футболистом!» Только не из того теста был слеплен этот крупный итальяшка, чтобы сдаться из-за нескольких неверующих в него британцев. 

 

Решением стало возвращение на родину, если конкретно, в Массезе из Серии С. Киналья выделялся на фоне своих одноклубников, не знавших о веяниях британской моды: отрастил волосы и бакенбарды, а также носил бархатные пиджаки а-ля Beatles. Что касается игры, то здесь он был куда менее заметным: всего 5 голов в 32-х матчах. Вскоре Джорджо загребли в армию, и пока он томился в казарме, а то и на гауптвахте за многочисленные проделки, например, побег на ужин в ресторане, его продали в Интернаполи, который поднялся в Серию С из ниоткуда. Конечно, он был недоволен, особенно учитывая то, что ему обещали Фиорентину, но президент новичков Де Гаудио уговорил строптивца, пообещав зарплату в 600 тысяч лир плюс премии за каждый гол и каждое заработанное командой очко. 

 

Именно в Интернаполи Джорджо познакомился с Джузеппе Уилсоном – жестким на поле и интеллигентным вне его. Помимо футбола, сын англичанина и неаполитанки изучал юриспруденцию в университете. Они стали неразлучными друзьями на долгие годы. Также во время одной из вылазок на гульки с друзьями Киналья познакомился с дочерью американского военнослужащего из НАТО Конни Эруцьоне. Их отношения начались с дружбы, позже пришла любовь, и молодые люди хотели сразу же пожениться. Только родители сумели переубедить их немного повременить, но это, действительно, была судьба. 

 

Сезон Интернаполи закончился на печальной ноте: клубу совсем немного не хватило, чтобы подняться в Серию В. Зато Киналья положил 14 мячей и очень заинтересовал скаутов ряда команд. Самым расторопным оказался Карлетто Галли из Лацио: за 200 миллионов в Рим переехал Джорджоне, а также его друг Уилсон. В то время орлов тренировал эксцентричный аргентинец Хуан-Карлос Лоренсо, который не разделял энтузиазма президента Умберто Лендзини и его скаутов: «Киналья? Это не игрок уровня Серии А. Он мне напоминает слона, закрытого на ключ в посудной лавке». Скептицизм, окружавший бывшего эмигранта из Уэльса, был развенчан на поле довольно быстро: 28 сентября 1969 года на Олимпико прибыл Милан Риверы, Кудичини, Прати, Шнеллингера и Сормани. И потерпел неминуемое поражение. Тогда впервые произошло то, что стало в Риме традицией: Киналья забивает, Лацио побеждает. 

 

Довольно быстро Лонг Джон привлек внимание наставника Скуадры Адзурры Феруччо Валькареджи, который даже внес его в предварительную заявку на чемпионат мира 1970 года. Киналья в Мексике все же не поехал, но стало очевидно, что перспективы в национальной команде у него есть. Это было как исполнение мечты, в особенности для человека, побывавшего в эмиграции. Однако завершилась эта мечта печально и, наверное, вы можете с легкостью догадаться почему. А пока все только начиналось – с претензией на рекорд, ведь Киналья получил первый вызов из Серии В, где на тот момент выступал его Лацио, что до него удавалось лишь Козимо Ночере из Фоджи. Форвард вышел на замену в матче против Болгарии во втором тайме и уже через пять минут расписался в воротах соперника. Последним футболистом Лацио, который забивал за Скуадру Адзурру, был Сильвио Пиола. Это чтоб был понятен масштаб события. 

 

Еще одним памятным выступлением в синих цветах стало противостояние с Англией на Уэмбли 14 ноября 1973 года. Местные таблоиды вышли со снисходительными заголовками, вроде «К нам пожаловали итальянские официанты», ведь никогда ранее Скуадра не побеждала в гостях у родоначальников. Для Кинальи, имеющего негативный опыт в Британии, победа была делом чести, и как ни удивительно, но он сумел ее добыть. За две минуты до финального свистка Джорджоне решительно прошел по флангу и с острого угла неожиданно пробил по воротам. Питер Шилтон мяч отразил, но расторопнее всех в штрафной оказался Фабио Капелло. С тех пор пересечение Ла-Манша для Италии перестало нести в себе привкус обреченности. 

 

На мундиале 1974 года Киналья вышел в составе Италии на матч против Гаити на Олимпиаштадионе в Мюнхене. Адзурри считались едва ли не главными фаворитами турнира после второго места на прошлом мундиале. Лонг Джон, чемпион и лучший бомбардир Серии А, обещал стать лидером и в национальной команде, но неожиданно возникли проблемы. Италия, конечно, отыгралась, однако на 69-й минуте Валькареджи заменил Киналью на Пьетро Анастази, что первый спокойно перенести не смог. Ведь в Лацио никто и никогда не позволял себе его менять! Джорджоне отреагировал бурно, сопроводив слова характерными жестами: «Кто? Я? Да пошел ты на ...!» Больше на том мундиале он не вышел, хотя за сборную выступать позже все же довелось. Суть не в этом. Суть в том, что именно с него началась эта традиция с посыланием тренеров, которую продолжили Андреа Карневале в 1990-м и Роберто Баджо в 1994-м. И когда их меняли, по ТВ обязательно показывали кадры с первооткрывателем…

 

В Лацио же Джорджоне давно являлся неоспоримым лидером. В сезоне 1970/71, тем не менее, команда покинула Серию А, что повлекло за собой отставку Лоренсо, а на его место пригласили другого вылетевшего – Томмазо Маэстрелли. Киналья разозлился и устроил сцену: «Зачем вы убрали Лоренсо? Нужно было дать ему еще один шанс! Тогда я тоже уйду!» Однако хватило одной мягкой улыбки синьора Томмазо, чтобы истерика прекратилась. Маэстрелли быстро нашел подход к строптивому футболисту, более того, фактически стал для него вторым отцом. Порой тренер проявлял снисхождение, когда отпустил Джорджо к жене Конни, которая давала жизнь их первой дочери Синтии, а порой и хитрость, когда с помощью лимонных капель убеждал Киналью, что он больше не болен простудой и может спокойно выходить на поле. Он выходил и забивал.

 

Когда Маэстрелли умер от рака, Джорджо уже жил в Америке, однако он вернулся, чтобы нести гроб с телом любимого тренера: «Томмазо был для меня отцом. Он меня действительно любил как отец. Не знаю, почему он выбрал именно меня из всей команды. Однако он стал для меня очень близким и дорогим человеком. Я часто бывал у него дома, иногда оставался ночевать. Думаю, что наши пути никогда не должны были расходиться: ни в жизни, ни в футболе». Или другая история. Однажды, когда слухи об интересе Ювентуса к успешному тренеру достигли своего пика, Маэстрелли спросил у Кинальи: «Эх, Джорджо... Представим, что мне позвонят из полосатой команды. Что будем делать?» И получил неожиданный ответ: «А что можно делать, Мистер? Останемся здесь. Мы представляем Рим, мы самые сильные, все остальные нам уступают. Куда ты хочешь уехать? На Север? Зачем оно тебе?»

 

Действительно, зачем? Лацио Маестрелли с первой попытки выиграл чемпионат Серии В и готовился к тому, чтобы взорвать элиту. На счету Кинальи – 21 гол! На тот момент Лонг Джон уже превратился в идола одной части Рима и самого ненавистного в другой. Надо сказать, что он сам провоцировал такое отношение. Забив свой первый гол в дерби в Кубке Италии, Джорджоне бросился к Курве Суд, как бы говоря: «Вот он я, Джорджо Киналья! Я вас переиграл!» В это время противоположная трибуна непрерывно скандировала «Giorgio Chinaglia e’ il grido di battaglia», «Джорджо Киналья – наш боевой клич». Ультрас восхищались не только игрой великого нападающего, но и тем, что он, как и еще один футболист того Лацио Джиджи Мартини, открыто заявил, что будет голосовать на выборах за Джорджо Алмиранте из правой партии Социальное движение. Как раз за эти свои слова форвард и получил клеймо фашиста. 

 

Несмотря на то что у Кинальи даже были друзья среди игроков Ромы, например, Франческо Кордова или Боб Виери, в дерби на поле он преображался в эдакого воина света, борющегося с вечной тьмой. Однако со временем отношения с болельщиками джаллоросси стали проблемой, потому что они нередко приходили к нему под дом или в его собственный магазин джинсов, чтобы покричать оскорбительные речевки. Особенно это не нравилось его жене Конни. Как-то раз произошел такой случай в кинотеатре Грегори, куда футболисты Лацио частенько захаживали перед матчами на фарт. Болельщик Ромы подошел к Джорджо и начал обзывать его всяческими словами. Тот не стал отвечать сразу, а подождал, когда в зале погаснет свет, подошел сзади и прошептал «Тебе конец!» Как вы догадываетесь, просмотр фильма для романиста закончился досрочно. 

 

Банда Маэстрелли не славилась сплоченностью коллектива вне поля, поэтому тренировки Лацио, на которых клан Кинальи шел на клан Мартини, нередко перерастали в настоящие побоища. Однако это никак не отражалось на выступлениях в чемпионате, где каждый понимал, что победа важна для всех в одинаковой степени. Лонг Джон же хотел забивать всегда и везде, постоянно требуя мяч у партнеров и почти всегда получая его. В год скудетто форвард из Каррары забил 24 гола, то есть почти в каждом матче. Самый важный пришелся на пенальти в ворота Фоджи: пускай вышло корявенько, но эффективно. «Нет ничего поэтического в том пенальти. У меня в голове крутилась только одна мысль: я должен забить. Я не чувствовал ничего особенного, разве что чуть большее давление, чем обычно. Однако я был уверен, что мы выиграем то скудетто. Я был уверен в этом еще с летних сборов после предыдущего чемпионата, когда у нас украли титул. Я был настолько уверен, что сумел зарядить этой уверенностью своих партнеров». 

 

Лацио отобрал скудетто у северных грандов и привез его в Риме впервые в послевоенные годы. Команда и руководство праздновали, в городе повсюду продавались футболки с изображением Орла, летающего над Волчицей, но… Маэстрелли заболел раком, а жена Кинальи уехала с детьми в Америку, куда звала и самого Джорджоне. Тем более, заокеанский клуб Космос только что пригласил Пеле и был не прочь добавить к нему итальянца. Кумир Рима выкупил рекламную полосу в Corriere dello Sport, чтобы объяснить болельщикам свое решение в открытом письме, но боссы Лацио его не отпустили, указывая на наличие контракта. Новый тренер Джулио Корсини не сумел заменить Маэстрелли, а конфликты с нападающим, то и дело сбегавшим к жене, едва не закончились рукоприкладством. Корсини вскоре попросили, и он обвинил во всех неудачах Киналью. Когда президент Лендзини все же договорился о переходе Лонг Джона в Космос за 900 тысяч долларов, спасать от вылета Лацио вернулся Маэстрелли. Тифози настолько не хотели отпускать кумира, что в день его отъезда собрались в аэропорту в Фьюмичино. Киналье пришлось вылетать из другого аэропорта, который находится в Чампино: сначала в Геную, потом в Париж и, наконец, в Штаты. 

 

Киналья стал настоящей звездой в Космосе – даже больше, чем Пеле и Франц Беккенбауэр. Его лицо постоянно красовалось на обложках спортивных изданий, он выигрывал бомбардирские гонки вместе со званием лучшего нападающего чемпионата. Со временем он даже стал совладельцем Космоса, однако постепенно былой энтузиазм сошел на нет: звезды прошлого повесили бутсы на гвоздь, посещаемость стадионов резко упала. В 36 лет Киналья почувствовал скуку, а еще ностальгию за Италией и непреодолимое желание вернуться в Лацио. Отец Марио пытался переубедить сына: «Не стоит тебе ехать в Италию, проблем не оберешься. Здесь у тебя есть все: слава, деньги, семья. Зачем тебе рисковать всем этим?» Однако Джорджоне как обычно не послушался: поехал в Рим и выкупил только что вернувшийся в Серию А клуб, погрязший в долгах как в шелках. Дальнейшие события – наглядная демонстрация, почему нельзя ни при каких условиях отдавать клуба в руки обычного болельщика, а не опытного бизнесмена. 

 

На пресс-конференции 13 июня 1983 года Киналья заявил: «Я пошел на огромные жертвы, чтобы приехать в Рим и выкупить Лацио, однако порой в жизни нужно делать выбор… Я хочу создать сильную команду с сильными игроками, которая будет бороться за титулы». В сущности, тот состав Орлов отнюдь не был слабым: Бруно Джордано, Лионелло Манфредония, Винченцо Д’Амико, арендованный у Ювентуса Микаэль Лаудруп. Однако сезон не заладился сразу. Джорджо часто не мог сдержать эмоции, из-за чего к нему не очень хорошо относились в Федерации футбола Италии. Например, был случай, когда он набросился на арбитра Меникуччи, который, по его мнению, помог Удинезе сравнять счет на Олимпико: «Таких, как этот судья, нужно дисквалифицировать пожизненно!» Как вы понимаете, все вышло с точностью до наоборот: на восемь месяцев отправили отдыхать от футбола самого Киналью. 

 

Бьянкочелести спаслись от вылета в последнем туре за счет перевеса над Дженоа в личных встречах, после чего Киналья попробовал заработать деньги, продав Джордано и Манфредонию. Неудачно. Также изначально планировалось, что какие-то средства на развитие выделят его американские знакомые, но не произошло и этого. Находящемуся под грузом финансовых проблем Лацио не помогли ни опытный Паоло Карози, ни старые знакомые Хуан-Карлос Лоресо и Джанкарло Одди: последнее место в таблице на пару с Кремонезе. К тому времени Киналья успел развестись и жениться во второй раз, у него родилось еще два сына – Дональд и Энтони. Казалось бы, зачем упорствовать в этой авантюре с Лацио? Джорджоне не привык сдаваться, он решил поднять клуб из Серии В с Джиджи Симони на скамейке. Однако здесь тоже ничего не получилось, поэтому 13 февраля 1986 года Киналья, наконец-то, признал неизбежное, передав полномочия вице-президенту Франко Кименти. Он ушел со словами: «Я расстроен и разочарован. Пытался сделать как лучше. Наверное, я слишком люблю этот клуб, чтобы мыслить здраво». 

 

На самом деле, Киналья вел дела достаточно безалаберно, что завершилось судебными разбирательствами и не подтвердившимися обвинениями в мошенничестве. Фактически все, за что в дальнейшем брался Лонг Джон, заканчивалось печально, что его натуре было очень сложно перенести. Он стал комментатором, но вел репортажи настолько откровенно, что это не понравилось владельцам клубов, у которых возникали проблемы с продажей игроков: «Для меня все просто – я называю вещи своими именами. Если футболист – дерево, я так и говорю. Если матч вызывает тошноту, я тоже этого не скрываю. Однако в Италии, в отличие от Америки, такую прямоту благом не считают». На региональных выборах в Лацио от партии демократических христиан он стал единственным, кто не прошел: «Никакой я не демократический христианин. Просто друзья уговорили меня поучаствовать, а мне не было чего делать». Позже он баллотировалась и от левоцентристской партии католиков, но тоже остался не у дел. 

 

Проблема в том, что Киналья не умел сидеть без дела, даже когда у него ничего не получалось. В 2000 году он повторил ту же авантюру, что и с Лацио, но в Фодже, поставив цель подняться из Серии С2 в А. Однако на этот раз ситуация сложилась еще хуже, чем в Риме. Дошло до того, что недовольные ультрас напали на футболистов команды прямо на поле, а когда начали разбирать финансовые документы, выяснилось, что через счета клуба отмывали грязные деньги. В тот раз Джорджоне удалось доказать, что он являлся жертвой чужих интересов, но в 2006 году, когда состоялась попытка захвата Лацио Лотито на бирже, невиновность доказать не удалось, и некогда великий футболист вынужден был убегать в США от обвинений в спекуляциях, вымогательстве и даже связях с мафиозным кланом Казалези. Требование о выдаче преступника Италии не было удовлетворено, поэтому Киналья умер в качестве лица, скрывающегося от правосудия. 

 

Очень печально, что так сложилась жизнь игрока, который на футбольном поле ничего не боялся, никогда ни от кого не убегал и не отказывался от ответственности. Именно такого Киналью предпочитают запомнить болельщики Лацио со стажем. Наверное, нам тоже стоит последовать их примеру. 

 

 

Яна Дашковская, специально для Calcio dello Stivale