Дж. Антониони: "Я никогда не предавал Флоренцию"

Флоренцию Данте, Микеланджело, Макиавелли, без единой доли сомнения, можно назвать культурной столицей Италии, но никак не футбольной. Тем не менее, в главном городе Тосканы были свои немногочисленные моменты триумфа в кальчо и свои герои, об одном из которых многие продолжают ностальгировать до сих пор:  «Даже сейчас, двадцать лет спустя, Джанкарло Антониони является более значимым для Флоренции, чем все полотна эпохи Возрождения». Вот так – не больше и не меньше!

Антониони – символ клуба, хотя выступал отнюдь не в Милане, Турине или Риме. Глубоко убеждена, что гениальные футболисты, посвящающие карьеру одному клубу, – это стечение обстоятельств, а не сознательный выбор. Но кто из них имеет право заявить подобное? «Можно выиграть скудетто, но это только статистика… Лучше пускай меня помнят как человека, который никогда не предавал Флоренцию. Любовь – важнее титулов, которые мне не удалось завоевать».  Кстати, биография десятого номера Скуадры Виолы так и называется: «Десять способов сказать «Я люблю тебя».

Плеймейкер и фантазиста, умевший на поле делать все, что хотел, благодаря отличному видению поля, непревзойденной технике и отличному удару с обеих ног, нынче трудится на благо итальянского футбола в Федерации, работая с молодежными сборными. Он в хорошей форме, все такой же улыбчивый и вежливый. На нем синий пиджак и светлые брюки:  Джанкарло ведь всегда выделялся своей элегантностью. В том числе на поле: высоко поднятая голова, гармоничность и пластичность телодвижений. Все – от природы.

Окна кабинета Антониони в Коверчиано выходят на тренировочные поля, на которых творится футбольное настоящее и будущее Италии, а на стенах – фотографии из прошлого. Время от времени Джанкарло вспоминает свою жизнь в футболе, которую от начала до конца посвятил Флоренции. Жизнь с многочисленными почестями, но не многими победами, которая, как порой казалось, напоминает старинную игру в кости: ты бросаешь кубик, не зная, что именно жребий тебе выпадет.

- Как часто кубик выдавал Вам не тот результат, на который Вы надеялись?

- Случалось несколько раз, но, к счастью, у меня всегда была возможность переиграть заново и идти дальше, вкладывая все, чем я обладал: характер, сердце, силу воли. И, что самое важное, свою безмерную любовь к футболу.

- Которая у Вас в крови со дня рождения, не так ли?

- Да, с 1 апреля 1954 года. В этом мой секрет. Это пружина, которая помогает преодолеть любое препятствие. И рычаг, который позволяет поднять груз, который, казалось бы, должен раздавить.

- Включая удары коленом по лицу?

- Я не помню то столкновение с  Сильвано Мартиной. Пятнадцать минут в моей голове царила абсолютная пустота. До и после – помню отлично. И еще я навсегда запомнил дату, когда все произошло: 22 ноября 1981 года.

- Давайте начнем с первого.

- Мы играли во Флоренции против Дженоа, счет был 2:1 в нашу пользу. Я только что забил пенальти, который вывел команду вперед. Чувствовал себя отлично. Так, на 58-й минуте, когда Даниэль Бертони направил мяч в сторону чужой штрафной, я бросился вперед в уверенности, что смогу пробить головой раньше, чем голкипер остановит передачу. Так и вышло, но к тому моменту Мартина был уже в полете, и его правое колено врезалось мне прямо в висок. Последнее, что я помню, – звук удара. Потом ничего.



- Когда Вы пришли в себя?

- Где-то через 15 минут. Я был раздевалке. Рядом стояли моя жена Рита и врач. Что происходило до этого, мне рассказали позже, в том числе о массаже сердца и искусственном дыхании.  

- А когда Вы посмотрели видео столкновения?

- Вскоре после того, как пришел в себя. Не буду скрывать, что был шокирован. Странность состоит в том, что, несмотря на такое страшное столкновение, я совершенно не помню, чтобы я чувствовал боль, потому что сразу потерял сознание.

- Вы всегда говорили, что Мартина делал это неспециально.

- Я верю в людей. Я всегда с уважением относился ко всем: и к одноклубникам, и к соперникам, возможно, даже слишком. Я продолжаю думать, что он выходил из ворот не с целью травмировать меня, хотя, конечно, утверждать с абсолютной уверенностью ничего нельзя.

- Вы когда-нибудь боялись за свою  жизнь?

- Нет, еще и потому, что изначально было известно: тот удар не привел к внутренним повреждениям, и потому никакого риска не было. Меня сразу прооперировали – все прошло успешно.

- А мыслей о том, чтобы завершить карьеру не было?

- Честно говоря, нет, хотя понять, смогу ли я вернуться, можно было только на поле, только во время настоящего матча. Клинически я был абсолютно здоров, но психологически не чувствовал сеготовность. Самое ужасное было то, что мне пришлось употреблять много сильных медикаментов, из-за которых мои рефлексы замедлились. Однако потом все вернулось на круги своя.

- Как на Вас повлиял опыт пребывания в больнице?

- Я узнал много нового. В мою комнату стремились попасть все пациенты, среди которых было немало болельщиков. За дверью всегда толпились люди, и иногда мне приходилось выходить с перевязанной головой, чтобы пообщаться или сфотографироваться с ними. Однако что больше всего меня растрогало знакомство с другими пациентами нейрохирургии: молодыми ребятами, которым не повезло куда больше, чем мне. В жизни никогда нельзя забывать о тех, кто находится в худшей ситуации, чему тебя: и для того, чтобы по возможности помочь, и для того, чтобы находить внутренние силы никогда не сдаваться.

- Успешные операция и реабилитация – после четырех месяцев не хватало только проверки футболом.

- Так и было. Я должен был выйти на поле против настоящих соперников. Последнее препятствие, которое нужно было преодолеть.  

- Вы боялись неудачи?

- Честно говоря, нет. Я хорошо тренировался, а болельщики меня все время поддерживали. К тому же, остановка была наэлектризованной, потому что через тринадцать лет во Флоренции вновь заговорили о борьбе за скудетто с Ювентусом.

- Несмотря на отсутствие Антониони.

- Совсем наоборот: Фиорентина вышла в лидеры именно потому, что не было Антониони (смеется). Шучу, конечно, хотя команда, в самом деле, очень выросла за время моего вынужденного отсутствия.

- Что это была за команда?

Пришло много новых игроков: опытные Эральдо Печчи и Франческо Грациани, молодые проспекты Роберто Массаро и Пьетро Верховод. У нас был настоящий чемпион Даниэль Бертони, а на тренерском мостике находился один из лучших специалистов, которые только случались в моей карьере: Джанкарло Де Систи.

- Все идеально – только капитана не хватает.

- Не стоит приуменьшать заслуги моих партнеров. Тем более, тот, кто меня заменил, выступал на отличном уровне.  

- Но ведь это был Лучано Миани, более искусный в отборе, а не в организации игры. При всем уважении к нему, вас даже нельзя сравнивать.

- Однако это не отменяет того факта, что команда функционировала как совершенный механизм.

- Пусть так, но мы приближаемся к еще одной ключевой дате для Вас: 21 марта 1982 года.

- Матч Фиорентина – Чезена,  который проходил в Вероне, потому что наш стадион дисквалифицировали.  Великий день для меня – возвращение в основу. Я вышел на поле с более короткими волосами, чем обычно, но без всяких защитных шлемов.

- Какие ощущения?

- Комок эмоций. Прежде всего, радость из-за возвращения и огромное желание почувствовать ритм матча. Все прошло успешно, я отдал голевую передачу на Франческо Казагранде, который и принес нам победу. И еще лучше сложилось в следующей игре против Наполи: я сам отметился победным голом, и мы делили первое место в таблице с Ювентусом за три тура до конца. И я сделал свой небольшой вклад в это.

- Антониони возвращается и побеждает. Та Фиорентина, действительно, рассчитывала на завоевание скудетто?

- С приходом семьи Понтелло годом ранее во Флоренции многое изменилось.

- Что именно? Какой была Фиорентина до их прихода?

- Проблемной. Предыдущее руководство было несколько неотесанным, к тому же, практически без средств. Приход семьи Понтелло позволил нам подняться на новый уровень, о чем я давно мечтал после череды неудачных сезонов.

- Действительно, за первые восемь лет вашего пребывания в стане Фиалок поводов для радости практически не было.

- Была победа в Кубке Италии 1975 года – эмой первый трофей в профессиональном футболе. Через год мы выиграли Кубок итало-английской лиги и заняли третье место в чемпионате в 1977-ом, но разрыв с Ювентусом и Торино был, конечно, громадным.

- Так, в чем же была проблема?

- Наверное, не хватало четкого планирования. За эти годы постоянно сменялись тренеры. То Нильс Лидхольм, то Луиджи Радиче, потом Нерео Рокко и Карло Маццоне. В те годы доминировали туринские клубы, Интер и Милан тоже пребывали на вторых ролях. Кроме того, нам страшно не везло.  

- Вы имеете в виду случившееся с Винченцо Гуэрини и Морено Роджи (оба преждевременно завершили карьеру: первый попал в ДТП по дороге на матч в молодежную сборную, второй – из-за травмы)?

- Да. В сезоне 1973-74 клуб решил сделать ставку на молодежь. Наверное, это было лучшее время Фиорентины, и мы не случайно взяли Кубок через год. Потом начался период неудач, а в 1978 году мы дошли до того, что чудом спаслись.

- В концовке чемпионата вышел настоящий триллер.

- В предпоследнем туре мы отправились на выезд в Пескару. Мы обязаны были побеждать, но я промазал с точки в решающий момент. К счастью, Эцио Селла забил победный гол на 90-й минуте. Тем не менее, за тур до окончания чемпионата мы занимали предпоследнее место, и все решалось в нашем следующем матче против Дженоа: Фактически спареджо за место в Серии А.  Встреча завершилась со счетом 0-0, и мы спаслись только благодаря лучшей разнице мячей.

- Какие страсти!

- Да уж. Но не стоит забывать о другом моменте: я тогда получил травму, но, не имея права оставлять команду в такой трудной ситуации, продолжал играть на уколах. Потом это отразилось на моем выступлении на мундиале в Аргентине, который я фактически провел на одной ноге.

- Уколы, Фиорентина, ваша болезнь восемь лет назад. Что Вы об этом скажите?

- Мы доверяли медикам, употребляли микорен, делали уколы кортизона… В те времена многие препараты еще не были запрещены. Я не верю в то, что врачи до конца осознавали возможные последствия, хотя, конечно, всякие мысли возникают.  Некоторые мои одноклубники серьезно заболели, других уже нет на свете.  У меня случился инфаркт восемь лет назад, когда я играл в футбол с друзьями. Меня спасла быстрая госпитализация. Но сомнения остаются.

- Что скажете о финальной стадии сезона 1981-82?

- Предстоял чемпионат мира в Испании, поэтому футбольным властям не хотелось проводить спареджо за скудетто.  Хотя это было бы более справедливо, учитывая ход сезона.

- И что произошло?

- А вместо этого Ювентус получил справедливый пенальти, а у нас отобрали чистый гол из-за несуществующего фола на вратаре. Впрочем, в случившемся была и наша вина: мы вышли на поле в состоянии чрезмерного напряжения и не могли абстрагироваться от происходящего в Катандзаро, где играли наши соперники.

- Вы до сих пор расстроены из-за произошедшего, несмотря на то, что с тех пор прошло тридцать лет?

- Я скорее не расстроен, а сожалею, что так и не выиграл скудетто с Фиорентиной – командой моей жизни. Команды, в которой я провел всю свою карьеру.

- Откуда такая навязчивая привязанность к Флоренции?  

- Потому что я приехал в этот город очень юным, мне было только 18 лет.  Потому что Флоренция окружила меня своей любовью. Я всегда чувствовал поддержку и понимание со стороны флорентийцев, особенно в самые трудные моменты своей карьеры.

- Как Вы попали в Фиорентину?

- Боссы клуба обратили внимание на меня во время стажировки в тренировочном центре Коверчиано, организованной для талантливой молодежи. Я был единственным представителем Серии D, кто получил такое приглашение. Тогда я выступал за Астимакоби, фарм-клуб Торино. Они, в свою очередь, забрали меня из клуба Ювентина из Перуджи, когда мне было 15 лет.

- А это правда, что, на самом деле, Торо стремился получить Вашего партнера по команде, некоего Боттауши?

- Правда. Руководство Ювентины отправило меня на просмотр за компанию, и меня тоже взяли в команду. Потом мне повезло больше: сначала с той стажировкой, а потом и с Фиорентиной.

- Почему же не вышло с Торино?

- Потому что президент Виолы Уголино Уголини заплатил хорошие деньги своему туринскому коллеге. Если я не ошибаюсь, мой контракт обошелся в 700 миллионов лир – а ведь это был 1972 год!

- Фантастический год для Вас: в октябре 1972-го Вы дебютировали в Серии А.

- Лидхольму нравилась моя игра, поэтому он воспользовался первой же возможностью (травма Де Систи) выпустить меня на поле. Дело было в Вероне. Темная выездная форма и восьмой номер на спине. Я узнал в четверг о том, что буду в составе, а потом не выходил из дома три дня, потому что боялся, что со мной может что-то произойти и моя мечта не осуществится.

- Однако реальность превзошла любые мечты.

- Сандро Чьотти сказал во время радио-трансляции: «Сегодня я видел дебют чемпиона», а Владимиро Каминити назвал меня «парнем, который играет, глядя на звезды». В свой первый сезон в Фиорентине я провел 20 матчей, через год стал полноправным игроком основы, потом мы выиграли Кубок Италии 1975 и к приходу Маццоне на тренерскую лавку я уже носил капитанскую повязку. Знаковое явление, кстати, ведь мне был всего 21 год, в команде были куда более опытные люди.

- Антониони и Фиорентина: две стороны одной медали.

- У нас были свои приятные моменты и не очень. Антониони всегда числился первым в списке тех, с кого спрашивали и в случае победы, и в случае поражения. Ответственность давила на меня, особенно в первые годы, к тому же, партнеры не всегда рвались ослабить мою ношу.

- Почему Вы не ушли из Фиорентины?

- Так вышло. И хорошо, что так вышло. Конечно, такой выбор означал, что мне нужно было отказаться от некоторых вещей и проглотить некоторые обиды.

- Давайте начнем с того, от чего Вы отказались.    

- От Ювентуса, например. В 1978 году сделка почти состоялась, но в итоге я все-таки остался в Фиорентине. Помню, как партнеры по сборной, которые выступали в Турине, постоянно спрашивали у меня: «Какого х… ты делаешь во Флоренции?» В 1980 году мой бывший тренер Лидхольм делал все возможное, чтобы перетянуть меня в Рому, но ничего не вышло и в тот раз. Я бы выиграл больше, в этом нет сомнений, но я не хотел предавать Виолу.

- А что на счет обид?

- Я был любимой целью критики всей спортивной прессы. Брера, Де Феличе меня не щадили, когда я выступал за сборную. Если бы я выступал за топ-клуб, все было бы иначе. Часто мне приходилось слышать неприятные вещи, в том числе в личностном плане. Хотя это была моя ошибка.

- В каком смысле?

- В том, что я совсем не занимался связями с общественностью. У меня не сложились отношения с журналистами, кроме разве что Джан Марии Гаццаниги, с которым я однажды поужинал, дав ему возможность узнать меня поближе. А так постоянно приходилось находиться под перекрестным огнем, на который иногда отвечала моя жена Рита. Для меня же имел значение только сам футбол.

- Кстати, о футболе: говорили, что у Вас проблемы с физической подготовкой, что Вы не переносите плотной опеки и время от времени абсолютно незаметны  на поле.

- Вполне может быть. Хотя никто и никогда не критиковал меня за то, за что, действительно, нужно было, поэтому я сам себя покритикую: я мало работал над своим ударом.

- Это шутка?

- Нет, правда. Я всегда полагался на свои природные данные и мало работал над тем, чтобы улучшить их. Я часто не попадал в ворота. Инстинкт говорил мне целиться в угол, представляешь, сколько раз я пробивал мимо? В то же время я смотрел на Агостино Ди Бартоломеи и спрашивал у себя: ну, как же у него получается всегда попадать в рамку? А ведь он работал над своим ударом. Чаще пробивал по центру. Насколько же больше и я мог бы забить…

- Вернемся к обидам, которые Вы все еще можете переварить.

- Сборная. Я провел в Скуадре Адзурре десять лет, со дня своего дебюта в 1974-ом с Бернардини по 1984 год с Беарзотом, выходил на поле 74 раза. Но как же мне это трудно далось! Многие не хотели видеть меня в синей футболке, особенно перед аргентинским мундиалем. Однако и перед испанским мундиалем нашлись те, кто агитировал за Эваристо Беккалосси или болел за Джузеппе Доссену.

- Однако Беарзот был на Вашей стороне.

- Это правда. Он порядочный человек. То, что мы выиграли тот чемпионат, в первую очередь, заслуга его человеческих качеств, а только потом уже тренерских способностей. Он всегда верил в меня, возлагал на меня ответственность.

- Что значит выиграть Кубок мира, не выходя на поле в финальном матче?

- Странные ощущения, но больше сейчас, но не тогда. Когда я нахожусь в Коверчиано и вижу фотографию с Эстадио Сантьяго Бернабеу, спрашиваю себя: «А где же я?» В первом тайме назначили одиннадцатиметровый, а я как раз числился штатным пенальтистом команды, хотя, возможно, я бы тоже не забил как Антонио Кабрини. Я смотрел матч с медиа-трибуны. После финального свистка я последним достиг поля, потому что просто не мог бежать. И к Кубку прикоснулся последним. А виноват во всем  мой несправедливо отмененный гол в ворота Бразилии.

- То есть?

- Я не мог перенести несправедливость, которая выпала на мою долю. Я хотел забить гол любой ценой. И в матче с Польшей бросился на мяч, не задумываясь о последствиях, но не успел к мячу, поэтому напоролся на ногу польского защитника. Пришлось покинуть поле из-за травмы. В утро перед финалом я вышел на тренировку, но боль была слишком сильной. Я не мог даже не бегать, не говоря о том, чтобы бить по мячу.

- Еще одно невезение в Вашей жизни.

- На том мундиале я отдал всего себя и, даже несмотря на то, что завершающий аккорд был совершен без меня, я получил заслуженную награду за свои усилия. А потом меня очень утешили слова Адвоката Аньелли, которые он произнес накануне финала: «Вы – один из немногих футболистов, который не захотел перейти к нам».

- Что это было – еще одна попытка перетянуть Вас в Турин?

- Нет, просто его замечание, которое мне очень польстило. В голове и на сердце у меня всегда была только Скуадра Виола. На следующий сезон мы стремились преодолеть ярость из-за того, что случилось ранее, но и этот год не вышел успешным.

- А в следующем сезоне кости выбросили для Вас следующую запоминающуюся дату: 12 февраля 1984 года.

- Матч Фиорентина – Сампдория, в котором я заработал перелом правой ноги. Было очень больно…

- Вы  не боялись, что пришел конец Вашей карьеры?

- Мне уже стукнуло тридцать лет, а перелом был тяжелым. Потом я  пережил неудачную операцию. Было очень тяжело, пока Пьетро Мариани (экс-футболист Торино) не подсказал мне, куда обратиться. Я лечился полтора года, но все-таки вернулся на поле 12 ноября 1985 года в матче против Бари. Правда, к тому моменту многое изменилось, и я понимал, что мое время уходит.

- И в 1987 году Вы оставили Флоренцию, чтобы отправиться в Швейцарию.

- Мы прощались ненадолго. Я надеялся вернуться и получить должность в клубе, что потом и случилось. Я посвятил Скуадре Виоле еще несколько лет своей жизни, но потом все закончилось. Много лет назад…

- Что скажете о современной Фиорентине?

- Скажу, что бифштекс по-флорентийски лучше (Bistecca alla fiorentina – фирменное блюдо тосканской кухни из мяса белых коров породы «кьянина»,  подается практическим сырым, но из личного опыта могу сказать, что вкусно неимоверно!)

Видимо, все же осталось у Джанкарло некое чувство незавершенности и, возможно, горечи, но болельщики Фиорентины все так же любят его и будут любить всегда. Для них Антониони никогда не покидал Флоренции, а если и покидал, то только для того, чтобы однажды вернуться…



По материалам Guerin Sportivo

Яна Дашковская, специально для Calcio dello Stivale