Илкай Гюндоган. Мне есть что вам сказать

Я не видел своих родителей или брата уже более восьми месяцев, а остальных членов семьи — больше года. Мои лучшие друзья далеко. Частично это связано с пандемией, и я понимаю, что многим пришлось столкнуться с подобной ситуацией, но, честно говоря, всю свою карьеру я испытывал чувство одиночества. Это началось с того момента, как я ушел из дома в 18 лет.

 

Как футболист, я считаю, что появление этого чувства одиночества неизбежно. Очевидно, я не имею права жаловаться на свою жизнь. Мы богаты и знамениты, при этом занимаемся любимым делом. Даже если очень сильно постараться, я бы не смог пожелать себе лучшей жизни, чем та, которая у меня есть сейчас. Но я все еще вспоминаю тот день, когда вышел на профессиональный уровень. По современным меркам это случилось довольно поздно, и долгое время я не знал, удастся ли мне вообще достичь этой цели. Я даже не успел осознать, как в один момент моя жизнь изменилась навсегда. 

 

Это забавно, ведь когда ты молод, то думаешь, что вся твоя предстоящая карьера пройдет идеально как в сказке, но есть много вещей, о которых бы я хотел узнать тогда — в самом начале своего пути в мир большого футбола.

 

 

 

Мне было всего восемь лет, когда я обнаружил, насколько жестоким может быть этот бизнес. На тот момент я воплотил в реальность мечту каждого ребенка из Гельзенкирхена и заполучил место в академии Шальке 04. Меня переполняла гордость, ведь носить на себе эту эмблему — большая честь и непередаваемые ощущения. 

Все работало в той академии так: вы играли и тренировались там год, а потом они решали, оставлять вас или нет. Как минимум, я думал, что нахожусь в безопасности на этот период времени, но потом у меня начались проблемы с лодыжкой. Врач запретил мне заниматься футболом в течение полугода...

В школе мне приходилось носить этот специальный бандаж для щиколотки, а это означало, что я носил один крошечный ботинок и один более массивный. Я с трудом мог даже ходить, не говоря уже о футболе, а когда сезон завершился, то Шальке решил со мной попрощаться.

Что я чувствовал в тот момент? Как будто меня схватили за воротник и вышвырнули за дверь. Это стало болезненным ударом. Тогда мне казалось, что это конец. Думал, что моя карьера завершилась, не успев даже начаться. 

Я вернулся домой, где играл с друзьями за местную команду. Ничего серьезного. Все только ради веселья и хорошего времяпровождения. Но три года спустя моим родителям поступил звонок. В Шальке захотели, чтобы я вернулся, однако боль, причиненная мне тогда, все еще напоминала о себе, поэтому я заявил: "Скажите им "нет". Я не собираюсь возвращаться".

Думаю, родители меня поняли, но не в полной степени. Все-таки Шальке — первый отказ в моей жизни, что сильно отпечаталось в голове. Возможно, родители не понимали до конца, почему я отказываюсь от такой возможности, но, тем не менее, они никогда не заставляли меня возвращаться в Шальке. Они просто хотели, чтобы я хорошо учился в школе. Очень сильно хотели, чтобы я во всем преуспевал.

К слову, мне все еще снятся кошмары о школе. Я не шучу. Я могу просыпаться в холодном поту от мыслей о старых экзаменационных листах.

Позвольте мне кое-что вам объяснить. Мои родители выросли в Турции, и в турецкой культуре принято проявлять огромное уважение к старшим. Ни один из моих родителей не окончил школу. Моя мама была поваром в ресторане, а мой отец — водителем грузовика в пивоваренной компании. У них никогда не было образования, чтобы устроиться на высокооплачиваемую работу, поэтому, когда мы с братом пошли в школу, они хотели быть на 100% уверенными, что мы извлекаем из этого максимум пользы.

На первых порах я с этим успешно справлялся, но когда я стал больше времени уделять футболу, мои оценки стали хуже. Мне пришлось действительно побороться, чтобы выпуститься из учебного заведения. Страх провалить экзамены навис надо мной, как темная туча. Представляете, что сказали бы мои родители, если бы я облажался? Вы представляете их разочарование?

Вот почему мне до сих пор снятся кошмары, связанные с этими экзаменами. Двенадцать лет прошло, а они все еще преследуют меня.

 

Чтобы расставить все точки над "i", мои родители проделали большую работу по воспитанию меня и моего брата Илкера. Но я так много учился, что у меня почти не было времени ни на что другое. Моя жизнь состоялась только из школы и тренировок. Когда мои друзья уходили гулять в пятницу вечером, я оставался дома, потому что на следующий день у меня была игра.

Я многое упустил. Мне кажется, что я пожертвовал своей молодостью. И что самое безумное, я даже не знал, выйду ли я на профессиональный уровень. Многие дети говорят: "О, я собираюсь стать футболистом". Но у меня никогда не было такой лазерной фокусировки. Мне нужно было сдать экзамены, тогда как футбол оставался лишь развлечением.

Впервые я всерьез задумался о том, чтобы стать профессионалом, аж в 17 лет. Я был с первой командой Бохума в предсезонном лагере, и это был первый раз, когда я присоединился к профессиональной команде на столь длительный период. Я сыграл в двух товарищеских матчах, в одном из которых забил гол, а в другом — отдал ассист. Тогда я подумал: "Хм, а я мог бы наворотить здесь дел".

Примерно через шесть месяцев этот день настал: я ушел из дома, чтобы подписать профессиональный контракт с Нюрнбергом. Вместе с этим пришли все те вещи, о которых я никогда особо не задумывался.

Первое, что вы понимаете, — это то, что вам нужно оставить семью и друзей. Представьте себе ребенка, который всю жизнь прожил в одном городе, рядом со своими родителями, братом и кузенами, а теперь ему нужно ехать за 450 километров, чтобы начать самостоятельную жизнь. Этому ребенку очень одиноко. Затем он должен сделать шаг во взрослый футбол, который кардинально отличается от юношеского уровня. Через две недели он получает травму. Затем расстраивается из-за старших партнеров по команде, потому что они просто ошибаются во многих вещах, но турецкое воспитание этого ребенка не позволяет проявлять хоть каплю неуважения к старшим, поэтому он вынужден молчать.

Это был я в Нюрнберге. Совру, если скажу, что не был шокирован новым этапом в своей жизни. Тогда я действительно помню, насколько сильно был благодарен за то, что Шальке мне отказал. На тот момент уже столкнулся с огромным разочарованием, поэтому был готов к новой борьбе. В конце концов, именно это помогло мне прорваться в Нюрнберг и провести там два успешных сезона.

Я думаю, что чем дольше вы будете жить без неудач, тем труднее с этими неудачами будет справляться потом. 

Когда я оказался в Дортмунде, то думал, что уже готов ко всему. Эх, как же я ошибался! Никогда не забуду того, что произошло! Я искал квартиру в городе и слышал, что эти люди говорили обо мне: "Вы видели его фамилию? Гюндоган. Это турецкая фамилия. Вы действительно думаете, что он может себе позволить это жилье?"

Что, блин, это за х***я вообще? Конечно, как только я сказал им, что являюсь футболистом, их тон полностью изменился. "О, сэр, заходите, посмотрите. Сообщите нам обо всем, что мы можем сделать, чтобы помочь". Самое смешное и грустное, что эти люди сами были иммигрантами!

Что действительно плохо в подобных вещах, так это то, что от них трудно избавиться и оградиться. Неуверенность не спешит уходить. Вы чувствуете, что люди смотрят на вас свысока, даже если это не так. Честно говоря, я встречал людей, которые искренне удивлялись, насколько хорошо я говорю по-немецки. Я отвечал: "Ну, я вырос в Германии. Было бы стыдно не говорить на этом языке".

То же самое происходит и в обратном направлении. Мои родители турки. Я тоже считаю себя турком, но некоторые турки любят акцентировать на этом особое внимание мол: "О, а ты точно турок?" Это действительно напрягает. Так сложилось, что в моей жизни есть две страны, но иногда кажется, что я как бы застрял между ними. Оказался между молотом и наковальней. Говорят, что я не совсем немец. Или же заявляют, что я не полностью турок. Так кто же я тогда?

Хуже всего было, когда мне приходилось решать, выступать за сборную Германии или Турции. Я был еще подростком, поэтому и подумать не мог, что когда-то стану именитым игроком. Я никогда не мог себе и представить, к какой реакции приведет мое решение. Особенно в Турции они задаются вопросом, насколько я турок на самом деле. И это так раздражает. То, что я играю за Германию, не отменяет факта наличия у меня турецких корней. Но для некоторых людей это слишком трудно для понимания.

К счастью, критики в основном обитают в Сети. Когда я еду в Турцию, люди, которых я встречаю, всегда гордятся тем, чего я добился, особенно в родном городе моих бабушек и дедушек. Я также чувствую себя духовно богаче, понимая две такие великие культуры, и думаю, что это помогает мне лучше понимать других людей, независимо от того, откуда они.

Но в то же время все это также наглядно демонстрирует, к чему приводит слава и известность. Когда вы играете в футбол, каждое ваше решение всегда преувеличивается. Как ни странно, моя работа в Дортмунде заключалась в подмене другого игрока с турецкими корнями.

Вы же знаете Нури Шахина? Когда Боруссия выиграла чемпионат, он стал лучшим игроком года в Бундеслиге, а затем перешел в мадридский Реал. Я был его заменой.

Что уж тут скрывать, если спустя три месяца в Дортмунде я даже не попадал в заявку команды на матч. Помню, как мы готовились к игре с Вольфсбургом, и после тренировки Юрген Клопп отвел меня в сторону. Он сказал, что я вне заявки, на что мне нечего было ответить. Я только покачал головой...

Однако это был мой путь. Я не тот парень, который считает себе лучше остальных и всегда требует места в старте. Если я вне заявки, то всегда стараюсь искать причину в себе. Если подобное происходит, то значит, что в команде есть другие ребята, которые на данном этапе лучше меня. Тем более, какие могут быть претензии, если мои одноклубники тогда разгромили без меня Вольфсбург со счетом 5:1?

Был ли я достаточно хорош, чтобы играть за этот клуб? К счастью, я уже привык к неудачам. Я знал, что мне просто нужно продолжать работать. Несколько месяцев спустя в матче с Ганновером один из наших игроков получил травму спустя восемь минут после стартового свистка, и Юрген Клопп выпустил на замену меня. Я не успел даже разогреться толком, но сыграл достаточно хорошо, чтобы в дальнейшем закрепиться в составе. Потом забил победный гол в полуфинале Кубка Германии. Мы выиграли финал. Выиграли и Бундеслигу, тогда как я выходил на поле в каждом матче!

Если вы действительно изо всех сил пытаетесь чего-то достичь, обычно это того стоит, но всегда нужно двигаться вперед, а это требует большой дисциплины. Как футболист, у тебя 99% жизни запланировано. Каждый день вы получаете сообщение на свой телефон, в котором говорится, где быть и что делать. Вы не можете просто проснуться и решить пойти выпить кофе. Любая крошечная ошибка может доставить вам большие неприятности. Знаю, потому что однажды мне удалось рассердить Юргена Клоппа. Он был реально очень злым.

Это был мой второй сезон в Дортмунде. Мы отставали в Бундеслиге, но у нас был шанс попасть в Лигу чемпионов. У нас было такое правило: если вы плохо себя чувствуете перед тренировкой, то должны сообщить об этом врачу команды. Так мы избежим травм, а Юрген будет знать, что вы, возможно, не сможете тренироваться.

Итак, однажды утром я проснулся и немного пощупал подколенное сухожилие. Была ли у меня проблема с мышцами или причина всего лишь в усталости? Я не мог сказать. Наверное, мне следовало сразу сообщить о дискомфорте доктору, но я подумал, что все и так будет хорошо. Как и обычно, я приехал на базу за час до тренировки и решил все-таки обратиться к медицинскому персоналу. Наш диалог выглядел примерно так (ВР — врач, ИГ — Илкай Гюндоган, ЮК — Юрген Клопп):

ВР: Кажется, что мышцы немного напряжены. Почему ты не написал нам?
ИГ: Не волнуйтесь, я могу тренироваться. Это не проблема.
ВР: Я должен сообщить боссу. Мы не можем рисковать.

Я подождал несколько минут, а затем вошел Юрген. На его лице явно прослеживалось недовольство.

ЮК: Что происходит?
ИГ: Я немного обеспокоен подколенным сухожилием, но все в порядке. Я могу тренироваться.
ЮК: Почему ты не написал нам? Ты же знаешь о правилах.
ИГ: Да, но все в порядке, честно.

Да, я пытался найти оправдание и выход из сложившейся ситуации, хотя знал, что совершил ошибку. Юрген твердил, что мы не можем рисковать. Я все время говорил, что могу тренироваться, пока окончательно не вывел его из себя. Вы же знаете его пристальный взгляд, который сопровождается скрежетом зубов? Именно так он на меня посмотрел и крикнул: "ДЕЛАЙ, Б****, ЧТО ХОЧЕШЬ И ЧТО СЧИТАЕШЬ НУЖНЫМ!"

Затем он захлопнул за собой дверь. Не буду скрывать, что я был тоже зол в тот момент. Обычно я очень спокойный и уравновешенный, но эта дискуссия меня прям зажгла изнутри! Я подумал: "Почему он так реагирует? Что с ним не так?"

В итоге сообщил врачу, что оценю свое состояние после разминки. Примерно через полчаса я вышел на поле. Юрген подошел ко мне. Я ожидал услышать очередную лекцию и нравоучения, но он приобнял меня и сказал: "Друг мой, ты ведь понимаешь, почему я так рассердился? Я просто забочусь о тебе и не хочу, чтобы ты получил травму".

Затем он крепко меня обнял, что окончательно вызвало у меня ступор. Тут мы ссоримся, а теперь он разговаривал со мной так, как отец может разговаривать со своим сыном. Это показало мне, что он за человек: конечно, очень эмоциональный, но при этом очень открытый и честный. В тот день Юрген преподал мне урок: всегда старайтесь быть честным. И с окружающими, и с самим собой.

Несколько лет спустя мне пришлось применить этот ценный урок на практике. В 2016 году я уже пять лет защищал цвета дортмундской Боруссии, поэтому хотелось получить новый вызов в своей карьере. Можно было дождаться истечения контракта, но лично я подобные действия со стороны футболистов не приветствую. Я знал, что самое время что-то менять, тем более в феврале Хосеп Гвардиола объявил об уходе из Баварии на пост главного тренера Манчестер Сити. Я не мог ничего с собой поделать, ведь очень хотел поработать под его руководством. Мне нравилась игра его Барселоны, которую я считал лучшей командой в мире. И каждый раз, когда я играл против Баварии, было так тяжело! Вы целые 90 минут гоняетесь за мячом и не понимаете, что вообще происходит. Это похоже на матрицу, которую невозможно разглядеть человеческим зрением.

Так вот... Некоторые люди мне сообщили, что я нравлюсь Гвардиоле как футболист. Кроме этого, когда мы стояли в подтрибунном помещении перед вторым таймом против Баварии, Пеп проходил мимо и подтолкнул меня. Я просто не понял, что это, черт возьми, было? С одной стороны, в этом нет ничего необычного. С другой стороны, вы бы не сделали подобного по отношению к человеку, который вам безразличен, верно?

Даже когда стало ясно, что Манчестер Сити подпишет меня, я хотел быть уверенным в этом на все 100%. Я помню, как впервые встретился с Пепом, незадолго до того, как подписал контракт с "горожанами", и у меня был один вопрос, который я хотел ему задать.

Я мог бы спросить его о тактике или вспомнить все случаи, когда нам приходилось встречаться. Я мог бы спросить его о великих планах, которые он намерен реализовать в Сити, но когда мы сели, у меня был только один вопроc: "Я точно необходим вашей команде? Прям точно?" Конечно, я знал ответ. Иначе зачем Гвардиоле проводить встречу, если он не видит меня в своей команде? Но я просто хотел знать. Мне нужно было это услышать именно из его уст.

Мы с Пепом работаем вместе уже пять лет, и у нас очень хорошее взаимопонимание. Даже когда в декабре 2016 года я разорвал крестообразную связку и отсутствовал восемь месяцев, он не сомневался, что я восстановлюсь и вернусь в свою лучшую форму.