Генрих Мхитарян. Зидан, Кака, Гамлет

Одно из моих первых воспоминаний — это как я умолял отца, Гамлета, взять меня с собой на тренировку с его футбольным клубом во Франции. Мне тогда было лет пять. В 80-х, еще до моего рождения, папа играл в Высшей лиге СССР у нас на родине, в Армении. Он был маленьким, но очень быстрым нападающим. Журнал "Советский воин" даже наградил его призом "Рыцарю атаки" в 1984 году.

В 1989-м, я тогда был еще совсем ребенком, мы переехали во Францию из-за противостояний, назревающих в Армении. Мой отец играл за Валанс во втором французском дивизионе пять лет. Я плакал каждый раз, когда он уходил на тренировку, и каждое утро просил: "Папа, возьми меня с собой. Ну пожалуйста, пожалуйста, возьми меня с собой!"

В том возрасте меня не так уж сильно волновал сам футбол, просто хотелось быть рядом с отцом. Но он не хотел отвлекаться, беспокоиться о том, что я куда-то убегу, так что папа придумал хитроумный способ меня перехитрить.

Как-то утром я говорю: "Папа, возьми меня на тренировку".

Он отвечает: "Нет, нет. Сегодня не будет тренировки, Генрих. Я иду в супермаркет. Скоро вернусь".

Вот так он убегал на тренировку, а я все ждал... и ждал.

Домой он возвращался через несколько часов. И без пакетов с продуктами.

А я срывался и начинал плакать: "Ты мне соврал! Ты не ходил в супермаркет! Ты ходил на футбол!"

Время, которое я проводил вместе с отцом, было для меня очень важным. И коротким. Когда мне исполнилось шесть лет, родители сказали, что мы возвращаемся на родину, в Армению. Я толком-то и не понимал, что происходит. Отец больше не играл в футбол, постоянно сидел дома. Я об этом не догадывался, но у него была опухоль головного мозга. Все случилось очень быстро. Не прошло и года, как отца не стало. Я был еще маленький и не совсем понимал, что такое смерть.

Помню, как мама и старшая сестра плакали, а я спрашивал: "Где папа?" Никто не мог объяснить мне, что происходит.

Когда мне исполнилось десять, футбол уже был всей моей жизнью: тренироваться, читать, смотреть, даже играть в футбол на PlayStation

Затем они понемногу начали рассказывать, что случилось.

Мама говорила: "Генрих, его уже никогда не будет с нами".

А я думал: "Никогда?" "Никогда" — это же так долго, особенно если тебе семь лет.

У нас было много видеокассет с записями матчей отца во Франции, я часто их пересматривал, чтобы помнить, каким он был. По два-три раза в неделю — мне тогда становилось очень радостно, особенно когда камера крупным планом показывала, как он празднует забитые мячи и его обнимают товарищи по команде. На этих видеокассетах мой отец продолжал жить.

На следующий год после смерти отца я начал тренироваться играть в футбол. Он был моим стимулом, моим кумиром. Я говорил себе: "Нужно бежать так, как он. Нужно бить так же, как он".

Когда мне исполнилось десять, футбол уже был всей моей жизнью: тренироваться, читать, смотреть, даже играть в футбол на PlayStation. Я был полностью на нем сосредоточен. Больше всего мне нравились креативные игроки — маэстро. Всегда хотел играть, как Зидан, Кака и Гамлет. (Неплохая компания для моего отца).

Было очень трудно, потому что маме приходилось быть для меня одновременно и матерью, и отцом. В нашем обществе это очень непросто. Она должна была за меня заступаться, временами быть строгой, как отец.

А иногда я возвращался домой с тренировок и говорил: "Ой, это так тяжело. Я хочу все бросить". А мама отвечала: "Ничего ты не бросишь. Ты должен продолжать работать, и завтра станет легче".

После смерти отца мама устроилась на работу, чтобы содержать семью. Работа эта была в Федерации футбола Армении.

Когда я начал играть за молодежную сборную Армении, это было даже немного забавно. Если я психовал или выделывался на поле, мама подходила ко мне после матча и говорила: "Генрих! Ты что делаешь? Веди себя хорошо, или у меня будут проблемы на работе!" Я отвечал: "Но мам, меня ударили!" "Нет, нет, нет. Ты всегда должен вести себя культурно!"

Хотя нам и было тяжело без отца, мама с сестрой всегда поддерживали меня, как могли. Они даже отпустили меня в тринадцать лет одного в Бразилию на четыре месяца тренироваться с Сан-Паулу. Это был один из самых интересных периодов моей жизни, я ведь был обычным скромным ребенком из Армении и совсем не говорил на португальском. Но мне было все равно — я отправился в футбольный рай.

Я мечтал стать таким, как Кака, а Бразилия — это родина креативного стиля, бразильцы называют его "джинга". Вообще-то я учил португальский перед поездкой целых два месяца, но когда прилетел в Сан-Паулу, то быстро понял, что учить — это одно, а разговаривать с людьми — совсем другое.

Я прилетел вместе с двумя другими армянскими игроками. Заселившись в номер, мы обнаружили, что с нами будет жить бразилец. Он был такой же костлявый, как и я, с темными волосами.

Паренек поприветствовал нас: "Bom dia! Meu nome é Hernanes".

Тогда это был просто незнакомый мальчик, но теперь он тот самый Эрнанес — игрок Ювентуса.

Мы жили на тренировочной базе. Питались, тренировались, веселились там же. У нас не было PlayStation, только телевизор, а там все исключительно на португальском. Поэтому первые пару недель было сложно — общаться с бразильскими игроками было невозможно. Они просто говорили что-то и улыбались, похлопывая меня по плечу. Бразильцы — удивительные люди. Это нельзя выразить словами, нужно просто прочувствовать их теплоту, когда они рядом, чтобы это понять.

Слава Богу, все владели универсальным языком футбола. Мы подружились, общаясь своими креативными действиями на поле. Помню, как забил несколько мячей на тренировке в первый же день и подумал: "Ого, я же теперь армянский парень, который забивает голы в Бразилии". После этого я почувствовал себя звездой.

Я очень заинтересовался их культурой. Она довольно своеобразная. Например, мы могли тренироваться 45 минут, а потом 15 — отдыхать. Ели какие-нибудь фрукты, пили сок, а затем возвращались на поле и тренировались еще 45 минут. Они всегда тренируются так, будто это настоящий матч. В Армении в таком возрасте мы больше тренировали физическую составляющую, а не технику. В Бразилии упор делался на технику — мы всегда работали с мячом.

На самом деле, если у детей нет мяча, они играют связкой носков. Все вертится вокруг мяча.

Было забавно, потому что мама частенько мне названивала — почти каждый день. И я постоянно повторял ей, что если она захочет позвонить, то пусть предупредит заранее. Понимаете, единственный телефон для международных звонков был в офисе у нашего директора, поэтому каждое утро один из помощников бежал ко мне на поле и говорил: "Эй, твоя мама на проводе!"

"Как там мой малыш? Чем тебя кормят? Ты хорошо кушаешь?"

"Мама, мне надо тренироваться! Перезвони мне в воскресенье!"

Спустя несколько месяцев я уже более-менее разговаривал на португальском, а Эрнанеса научил армянскому алфавиту. Без PlayStation нам совсем нечего было делать!

Это был очень важный период для меня, тогда формировался мой игровой стиль.

Было приятно заткнуть рты тем, кто говорил, что армянину в Шахтере нечего ловить.

После возвращения из Бразилии я все еще был костлявым и слабеньким, но техника уже была при мне. Я свободно чувствовал себя на поле. Как армянский Роналдиньо. (Ха-ха-ха. Да нет, я шучу). Было непросто: теперь у меня в голове вертелось целых три языка — армянский, французский и португальский — и они постоянно перебивали друг друга. Я мог половину предложения сказать на армянском, а половину — на португальском. (Теперь у меня то же самое с английским, так что извините, если напишу что-то смешное!)

Затем, в двадцать лет я перешел в донецкий Металлург из Украины; к тем трем языками подключились еще и украинский с русским. Забавно, что, когда я переехал на другой конец города в донецкий Шахтер, многие люди говорили, будто бы мне там придется тяжело. Говорили, что у меня там ничего не получится, потому что в клубе уже было двенадцать бразильцев.

Я ничего на это не отвечал, просто смеялся про себя и думал: "Я же и сам наполовину бразилец". Конечно, я хорошо поладил с товарищами по команде, и три года в Шахтере прошли замечательно.

Я стал лучшим бомбардиром украинской Премьер-лиги в 2013 году, было приятно заткнуть рты тем, кто говорил, что армянину в Шахтере нечего ловить.

Судьба может сложиться очень интересно. По завершении того сезона мне предложили перейти в дортмундскую Боруссию, в Германию. Так совпало, что вскоре после этого в Донецке начался вооруженный конфликт, и Шахтер покинул свой стадион.

Поэтому я переехал в Германию, а там меня ждал не только очередной новый язык, но и культура, атмосфера были совсем не похожи на те, к которым я привык.

Это был очень трудный период для меня. Первый сезон сложился неплохо, но второй был просто катастрофой, не только для меня, но и для всего клуба. Мы очень много проигрывали, казалось, мне постоянно не везло. Я не только не забивал, я еще и не отдавал результативные передачи, а это на меня уж совсем не похоже. За меня заплатили огромные деньги, я взял на себя большую ответственность.

В своей квартире в Дортмунде я провел немало трудных ночей, в полном одиночестве — только размышления и размышления. Мне не хотелось выходить на улицу, даже поужинать. Но, как я уже говорил, судьба может сложиться очень даже интересно. Новый тренер, Томас Тухель, пришел в Дортмунд перед моим третьим сезоном и все для меня изменил. Он подошел ко мне и сказал: "Значит так, я хочу выжать из тебя максимум".

Я улыбнулся и чуток посмеялся, мне казалось, что он просто пытается меня подбодрить. Я не до конца верил его словам.

Но он взглянул на меня очень серьезно и сказал: "Мики, ты будешь великим футболистом".

Это очень много значило для меня. После такого сезона я уже и не думал о том, чтобы стать звездой. Но он был в этом уверен. В следующем сезоне он таки выжал из меня все, это получилось, потому что я снова чувствовал себя счастливым. Когда ты грустишь, тебе не везет. Я научился этой истине у бразильцев. В том сезоне мы играли с энтузиазмом. Мы играли в сумасшедшем, суператакующем стиле и наслаждались каждой минутой, проведенной на футбольном поле. По сути, мы играли в два защитника, три полузащитника и пять нападающих — и у нас получалось. Даже если мы проигрывали, мы делали это с удовольствием.

Старт моей жизни в Манчестере не задался. Но мне уже не раз приходилось преодолевать трудности, и я никогда не сдавался

Прошлым летом мне позвонил агент и сказал, что мной интересуется Манчестер Юнайтед. Это было неожиданно.

Я переспросил: "Серьезно? Или это просто слухи?"

Когда твои мечты вот-вот сбудутся, сперва в это сложно поверить. Спустя несколько дней МЮ подтвердил свой интерес — мне позвонил Эд Вудворд. Можете себе представить, как я был шокирован!

Я знал, что покинуть Дортмунд в такой хороший момент и добиться успеха в Юнайтед будет непросто, но мне не хотелось в старости сидеть в кресле-качалке и сожалеть о том, чего я когда-то не сделал. Я был готов перейти в МЮ.

Когда все детали сделки были улажены, я сел за стол, чтобы подписать контракт с Юнайтед, и тут-то наконец до меня дошло... тут-то я понял, что действительно перехожу в Премьер-лигу.

Я никогда не забуду этот момент, никогда не забуду, как впервые надел футболку МЮ перед первой тренировкой с новым клубом. Я был счастлив и очень гордился тем, чего добился в своей карьере.

В самом начале этого сезона в Юнайтед я получил травму и на поле выходил нечасто. Я не спорю — старт моей жизни в Манчестере не задался. Но мне уже не раз приходилось преодолевать трудности, и я никогда не сдавался. Я буду по-прежнему пахать каждый день, чтобы помочь своей команде добиться успеха.

Если вы спросите мою маму или сестру обо мне, они скажут, что я довольно-таки "строгий" человек. Я могу быть очень серьезным. Но, честно говоря, я очень доволен тем, как сложилась моя жизнь. Всегда мечтал играть за крупнейшие клубы мира.

Когда выходишь на поле Олд Траффорд, это не просто поле — это сцена. Если бы отец мог увидеть меня на этой цене, он бы мной очень гордился. Я всегда старался подражать ему, и, думаю, даже несмотря на то, что его нет с нами, он помог мне всего этого достичь.

Если бы он все еще был жив, возможно, я стал бы адвокатом или врачом. Но теперь я футболист.

Забавно, что после игры я никогда не смотрю повторы своих матчей по телевизору. Я ненавижу смотреть на себя, потому что замечаю только ошибки. Играю я совсем не так, как отец. Он был быстрым нападающим с сильным ударом. Я куда более техничный игрок. Но многие люди в Армении говорят мне, что во время бега я выгляжу точно так же, как отец.

"Генрих, ты выглядишь точь-в-точь, как он, бежишь точно также. Очень напоминаешь Гамлета, когда я смотрю твои матчи".

Правда ли это — я так и не узнаю, потому что терпеть не могу смотреть на себя, но в этом что-то есть. Ведь впервые выбежать на футбольное поле мне захотелось, когда я просматривал видеокассеты с матчами отца.

Генрих Мхитарян