Откровенно. Алексей Чередник (часть 1)

25 лет назад его шею украсили сразу две золотые медали – советского чемпионата и олимпийского футбольного турнира. Он вошел в историю спорта, а теперь, уже в качестве селекционера, ищет по всему миру новых, будущих звезд.

В первой части нашего разговора – советское и олимпийское золото, «холодная тренерская война», уникальный днепрянский тандем и всесильные военные на службе у футбола.

«Даже КГБ не помогло мне спасти золотую медаль»

– Алексей Валентинович, вы работаете сейчас в селекционной службе Шахтера. А что нужно хорошему скауту, чтобы с первого взгляда определить в молодом парнишке, что он будущая звезда футбола?

– Это – комплекс умений: чутье плюс знание футбола.

– А лично в вас кто впервые увидел футболиста, какой селекционер вас заметил?

– Я сам пришел (улыбается). За компанию с товарищем посетил в Душанбе детско-юношескую школу, да так и остался в футболе на всю жизнь.

– Интересно, товарищ тот стал футболистом?

– Даже и не знаю… По крайней мере, когда я играл, он уже не тренировался и в футболе занят не был.

– Интересная деталь – вы начинали вратарем. Как же стали защитником?

– Это получилось само собой, я ведь не самого высокого роста. Вот меня и переквалифицировали. Наверное, тренеры увидели, что я был маленький и злой – мне было все равно, кто передо мной на поле – старший, младший. Вот и сделали из меня крайнего защитника.

– Сейчас вы уже опытный скаут. Интересно, а себя тогдашнего, молодого, вы бы заметили, выделили из числа юных футболистов?

– Однозначно, да. Не то, чтобы я хвастаюсь, но это действительно так. Вот недавно просматривал игры Олимпиады глазами тренера-селекционера. У меня было немало недостатков – например, техники не было. Но желание, борьба, цепкость, скорость, футбольная злость в совокупности делали из меня футболиста.

– Ваша футбольная юность, наверное, прошла под Памир 1970-х с такими мастерами, как Гесс, Гулямхайдаров, Хаби, Погорелов. На стадион ходили, мячи подавали?

– А то как же! Я ведь родился и вырос в Душанбе, жил неподалеку от стадиона Динамо, где дубль играл – пропадали там днями, подавали мячи. Родители (к сожалению, их уже нет на свете) переехали в Таджикистан в голодные тридцатые годы: отец – из-под Волгограда, мать – из-под Пензы. Знаете, был фильм страшный, тяжелый – «Ташкент – город хлебный». Так мои деды и бабки, чтобы не умереть с голода, там и поселились.

– Приблизительно в одно время с вами вступили в большой футбол такие хорошие футболисты, как Вазген Манасян, Рашид Рахимов, Валерий Сарычев. В чем секрет душанбинского футбола? Как ему удавалось столько хороших футболистов выпускать в большой футбол, при том, что Памир не всегда в высшей лиге даже играл?

– Зато Памир – единственная команда первой лиги, которая оттуда не вылетала, с первого дня ее основания. Во-первых, школа у нас была хорошая, детские тренеры прошли через Энергетик (так раньше душанбинская команда называлась). Как и мой первый тренер Владимир Иванович Максаков, тоже большой энтузиаст футбола, который дал мне задатки игры. Во-вторых – особые погодные условия, почти круглый год – лето. А ведь развлечений тогда особых не было, вот все детишки во дворах с мячом и возились целыми днями. Точно так, как в Бразилии – на пляжах, или в России – с хоккеем на льду.

– В Памир вы попали, наверное, уже при Секече?

– Да, было это, пожалуй, году в 1977-м. Тогда как раз в первой лиге образовали турнир дублеров, наш выпуск сборной Таджикистана как раз окончил школу и играл на КФК. Олег Юрьевич Хаби возглавил дубль и забрал нас всех туда. А в основу я попал уже при Марке Исаевиче Тунисе. Дебютировал на выезде – мы играли против Спартака, то ли нальчикского, то ли орджоникидзенского. Наш правый защитник Слава Мосягин получил травму мениска, и меня поставили на матч.

– Родители поддерживали ваш порыв стать футболистом? На стадион ходили?

– До того момента, пока я попал в основной состав, никто не ходил. Отец все говорил: «Где ты там ходишь, сутками пропадаешь?» Зато когда я заиграл, это был мой самый преданный болельщик. Все приговаривал: «Когда я тебя уже в телевизоре увижу?» Ни одной игры моей не пропустил.

– Во многом вашу судьбу решила поездка в Украину.

– Да, но поначалу эмоции были отнюдь не положительные. В Запорожье я получил сразу красную карточку, хотя там ничего не было – можете представить себе, как судьи на выездах «убивали». Следующий матч мы должны были играть с Колосом. Еще с утра в Никополе ко мне подошел человек из московского Динамо – пригласил в команду, пояснил, что там основной защитник Маховиков уже был в возрасте, а им предстояли еврокубковые матчи. А уже когда я сидел на трибуне и смотрел матч местного Колоса и моего Памира, ко мне подошли «гонцы» из Днепра. Помню, подъехали на «волге» Емец, Жиздик и Колтун, пригласили меня в салон и больше мне из Днепропетровской области не было ходу (смеется).

– Никополь – это же их вотчина! Легенды ходили о том, как Емец с Жиздиком мастеров в колхозную команду приглашали – обрисовывали перспективы, показывали предприятие…

– Меня в машине «завербовали»: рассказали, какие блага я получу – «рай на земле», а затем бумагу подсунули – подписывай. Я говорю: «Как я могу это сделать? Я ведь утром с московским Динамо договор подмахнул!» Они только улыбнулись и сказали: «Да какая там Москва…» И вправду: из Динамо раз подошли, позвали и забыли – больше я их не видел. А Днепр проявил настойчивость: только я вернулся домой, через неделю в Душанбе прибыл тренер-селекционер Днепра Жучков – ночевал у меня, уговаривал. И я понял, что это – серьезное дело, а не «пригласили – и забыли».

– Вы прибыли в Днепр в том 1983 году, в котором уникальная команда Емца и Жиздика прорубила закрытому городу окно в Европу. Почему же не попали в итоге в список «медалистов»?

– Я на этом «празднике жизни» не участвовал из-за нелепого недоразумения. Из Памира я уходил не без скандала: я еще в 1982 году подошел к главному тренеру Гулямхайдарову – рассказал, что в Днепр пригласили. Они все – в слезы: упросили, чтобы доиграл до конца сезона, а тогда, мол, спокойно меня отпустят. Я честно все это выполнил, прихожу после чемпионата с заявлением, а начальник Памира Маруфи мне предъявляет постановление Федерации футбола, согласно которому игрок мог переходить с команды в команду только своей республики. Чтобы решить эту проблему, привлекли даже КГБ – начальник всесильного комитета госбезопасности СССР Чебриков был днепропетровцем, пытался помочь. Но так ее и не решили. Вот и получилось, что я из-за этого потерял свою золотую медаль. Я год бегал за дубль днепропетровцев под чужими фамилиями и смотрел, как играет Днепр в своем первом чемпионском сезоне. Отличная была команда тогда – без звезд, но сильна коллективизмом, плюс – тренерский гений Емца и Жиздика, которым удалось настроить ребят.

– Рассказывают об особой манере работы этого замечательного тренерского дуэта: они взаимодополняли друг друга, начатое одним предложение подхватывал другой…

– Установки еще установками, но собрания у них длились очень долго: час-полтора, по два круга об одном и том же. Сначала брал слово Емец, затем – папа, потом снова Емец – и снова папа. Сигарету выкурили – и снова понеслась…

– Говорят, такие крепкие творческие союзы могут создавать только противоположности…

– Да, однозначно. Жиздик – более спокойный был, рассудительный. А Емец – вспыльчивый, мог чего угодно наговорить, но с прекрасным чувством юмора.

«Олимпиаду хотели выиграть все, но удалось это именно Бышовцу»

– Когда вы заиграли в Днепре, начали говорить – вот он, кандидат в сборную. Почему же добрались до нее только во второй половине 80-х?

– Меня впервые вызвал Бышовец в олимпийскую сборную – мы тогда были в Малайзии, а мне звонят, что в газетах вычитали о моем приглашении. Говорю: «Вы что, шутите?» А в национальную сборную я не попадал, скорее всего, потому, что в свое время отказал Динамо. У Валерия Васильевича ведь как было: если не хочешь у меня играть, значит, нигде не будешь.

Это когда я Олимпиаду выиграл, чемпионство, снова в 33 лучших – деваться уже не было куда. Пригласили меня на пару проходных матчей – посидел на скамейке, вышел, побегал. На ответственную игру в Волгоград вызвали – из-за нелетной погоды мой самолет прибыл с опозданием. А Лобановский вызвал Чубарова и говорит: «Надо приезжать вовремя, а он опоздал – иди, покупай ему билет назад». Я развернулся и ушел. Честно говоря, и сам играть не хотел – после Олимпиады был страшно уставшим.

– Говорят, в тот период между Лобановским и Бышовцем была настоящая «холодная война». Игроки это ощущали?

– Честно говоря, нет. Были ведь те, кого и в национальную, и в олимпийскую вызывали – они и там, и там играли с большой самоотдачей. Да и лично я никакого противостояния не замечал – все профессионально и ответственно относились к делу.

– Национальная и олимпийская сборные в ту пору различались даже по самой своей философии: у Лобановского играло 10 динамовцев плюс Дасаев, у Бышовца – настоящий «интернационал». Вам какая философия ближе?

– Однозначно олимпийской сборной. Раньше у нас такой чемпионат был, что из любой команды можно было 3-4 человека в сборную брать – и не ошибешься. Можно было три приблизительно равные сборные составить, но в национальной играли только динамовцы. Оно и сейчас так: юношеские сборные возглавляют только киевляне, хотя взять ту же запорожскую школу – столько ребят выпустили, разве их детские тренеры шанса не заслужили?

– Как готовились к Олимпиаде под руководством Бышовца? Были какие-то особенные сборы?

– Да нет, ничего такого. Разве что какие-то мешочки с песком, как гири, к ногам нам подвязывали. А так – все было как всегда. Бышовец вообще не был приверженцем тяжелых нагрузок, «гонок», кроссов, у него все было построено на работе с мячом.

– И от защитников Бышовец требовал хорошего обращения с мячом?

– А как же! И в Днепре Емец всегда говорил: «Если крайний защитник не сделал за игру 7-8 прострелов, то он занимает не свое место».

– В первом матче Олимпиады советская сборная сыграла вничью с южнокорейцами. «Нулевка» с хозяевами расстроила?

– Нет. Во-первых, с хозяевами всегда непросто, во-вторых, у нас была стратегия на весь турнир – главное не пропустить, взяли очко – и забыли. Тем более, дальше была Аргентина. Это была для нас ключевая игра в групповом турнире. А дальше были американцы – я там не играл, потому что дернул переднюю приводящую мышцу. И еще нескольким ребятам дали отдохнуть в том туре.

– Я перечитывал материалы, посвященные Олимпиаде-88, и ловил себя на мысли, насколько изменился футбольный мир. Тогда сборные США и Австралии, которые вы обыграли, считались начинающими слабачками, теперь эти сборные – завсегдатаи чемпионатов мира и из групп своих выходят…

– Согласен. Приведу такой пример. У нас в СССР были поощрительные поездки, международные турне. Ездили даже не сборной – клубами – в Гану, набивали их сборной по 5-8 мячей и уезжали оттуда с подарками. А сейчас попробуй эту Гану обыграй.

– Но Италия, с которой вы играли в полуфинале, это всегда бренд. Тот ваш матч, в котором дошло дело до овертайма, забрал столько сил, что как их только хватило на финал…

– Хорошая тогда была команда – Феррара, Криппа, Тассотти, Риццителли, Эвани. Пальюка в запасе! Они открыли счет, но наша команда вышла вперед – 3:1. В самом конце они еще один мяч забили. Недавно смотрел тот матч – получил огромное удовольствие. Как же Михайличенко там на паузе разобрался!

– Вообще, тот олимпийский турнир породил целую плеяду звезд: даже не учитывая наших – Таффарел, Ромарио, Бебето, Карека, Жоржиньо, Мазиньо, Клинсманн, Хесслер, Ридле, Терн, Феррара, Тассотти, Бвалия, Стойкович, Катанец, Шукер… Весомый аргумент для споров о значимости Олимпийских игр для футбола.

– Постоянно слышу, что Олимпиада – не уровень. Но вот столько лет хотел СССР после Мельбурна выиграть – получилось только у Бышовца. Столько лет хотят теперь Украина и Россия себя показать на Играх – а даже не попадаем туда. А в том году еще и разрешили профессионалам играть на турнире, вне зависимости от возраста. Единственное условие – чтобы они не были заиграны на последних мировых чемпионатах. Это был чемпионат звезд! Да даже достаточно почитать интервью Ромарио или Марадоны – они всю жизнь мечтали выиграть Олимпийские игры.

– Тот турнир до сих пор в вашем сердце?

– Да, и игры иногда пересматриваю, и медаль сохраняю.

– Олимпиада-88, в сущности, суммировала весь советский футбольный опыт – после этого ведь у СССР успехов в футболе не было…

– Сейчас наши сборные даже выйти на Олимпиаду не могут.

– Это свидетельствует, что плохо работают в бывшем СССР с молодежью…

– Может быть. Это клубы могут позволить себе развивать академии, а школы ведь у нас нередко бедствуют, полей нет.

«Кучма на матчи не ходил, но Днепр всеми силами поддерживал»

– В том же 88-м Днепр во второй раз выиграл чемпионат СССР, и тем ценнее та победа, что как раз накануне команда осталась без Протасова с Литовченко. Если сравнивать команды 83-го и 88-го, какая, по-вашему, мощнее была?

– Думаю, в 88-м. Потому что в 83-м это было где-то на грани случайности, а во второй раз мы выиграли чемпионат, уже имея в активе и серебряные, и бронзовые медали. Кстати, неслучайность нашего золота мы доказали тем, что и в последующие годы брали кубки и медали. Ту команду вспоминаю с огромным удовольствием: у нас была хорошо поставлена игра, большой опыт – в тот период мы даже в еврокубках с Бордо на равных играли.

– Особенность того Днепра: в его составе раскрывались ребята из советской Азии. Можно вспомнить вас, Яровенко, Шоха, Сона, приходили еще Шквырин, Нойштедтер. Как Днепр находил футболистов по всему Союзу?

– Все было налажено: Колтун, Рохус Шох, Жучков искали ребят везде, ездили, смотрели, включали всю «футбольную дипломатию», чтобы Днепр пополняли лучшие.

– В ту пору все команды были приблизительно одинаковы, чем же Днепру удавалось заманивать игроков?

– Днепр всегда чуточку выделялся, ведь его поддерживал военный ракетный завод. Не было проблем с квартирами, машинами. Плюс премиальные были побольше, чем у других.

– Южмаш, который помогал Днепру, в определенный период возглавил будущий Президент Украины Леонид Кучма. Приходилось с ним встречаться еще в те годы, когда он не был известен всей стране, а только узкому кругу специалистов?

– Встречались, конечно. Как только он стал директором, на первом же собрании на стадионе он познакомился с командой. К футболу он не был равнодушным: может, на матчи не ходил, но поддержка была отличная, внимание команде уделялось, предприятие делало все, чтобы Днепр оставался конкурентоспособным.

– Хотя «военка» помогала команде, но из-за нее она косвенно и пострадала: еврокубковые матчи поначалу принимал не закрытый Днепропетровск, а Кривой Рог. Болельщики страдали из-за этого?

– Нам, футболистам трудно судить: на криворожских матчах трибуны тоже были забиты под завязку. Конечно, нашим самым преданным болельщикам приходилось ехать за сотню-полторы километров, но их поддержку мы ощущали.

– Днепр одним из первых начал хозрасчетную деятельность. Что изготовлял кооператив, как это на футболистах отражалось?

– Честно говоря, я до сих пор сам не могу понять, что это было. Они что-то шили – майки, футболки, но мы не были в курсе. Вообще, это была идея Жиздика. Он мыслил современно, хотел, чтобы команда где-то была финансово независима.

– Вы успели застать обнищание родины? Или к тому времени уже оказались в Великобритании?

– Я уехал в те годы, когда в СССР уже были очереди и дефициты, но сам распад не застал. А когда вернулся в ноябре 1993-го – застал нищету. Когда в Кривом Рогу исполнял обязанности главного тренера, прекрасно помню, как игроки занимали друг у друга «двадцать копеек» на скоростной трамвай…

Артур Валерко, Football.ua