Сандро Росель и проблема дракона в южной полосе

Он начал с устранения Кройфа: формально – за резонерство, по-настоящему – за критику, а закончил не дающим никаких объяснений бегством через черный ход. И это был шок. Президенты Барселоны настолько давно привыкли руководствоваться бравурным принципом «Ветер в харю – yahooярю», что казалось, их тотальная непогрешимость может разбиться только об одну бытовую проблему, черным по белому прописанную в уставе клуба: окончание срока исполнения полномочий.

В деле Роселя все оказалось куда как проще и куда как прозаичнее – по сути, единственное обвинение аптекаря из Эспаррегеры Хорди Касаса, создавшего инициативную группу «Go Barca», сразило президента Барселоны в самое сердце. И Сандро Росель нажал спусковой механизм с изощренной надписью «самоликвидация». Нажал именно в той ситуации, когда уход в глазах общественности означает только одно: признание своей вины.

И ведь никуда не деться от сокрушительного ощущения дежа-вю: все это когда-то уже было – на этой планете, в этом городе, в этом клубе, и даже вроде с этими же самыми людьми. В 1961 году в СССР вышел мультипликационный фильм «Дракон», в основу которого легли мифы и предания народов Юго-Восточной Азии. Главным антагонистом в этой картине, блестяще передающей природу Абсолютного Зла, является тиранизирующий окрестности антропоморфный дракон, которого не мог убить никто из храбрых воинов. В итоге оказывается, что на самом-то деле некоторые воители убивали дракона, но, не справившись с жаждой власти и денег, сами превращались в чудовище.

Сандро Росель когда-то входил в группу «Elefant Blau», возглавляемую Жоаном Лапортой и Себастией Рока команду молодых оппозиционеров и революционеров, мечтавших покончить с «нуньизмом» и коррупцией в хунте клуба.

Пройдет много лет и все закончится так же, как в мультфильме: превращением благородного воина в алчного монстра.

Все сказки придуманы самой жизнью и приправлены точными ницшеанскими афоризмами – таков этот мир, который никогда не будет прежним.

Ситуация Роселя очень странная: он сходил в магазин, после посещения которого его попросили показать чеки, но президент Барсы отказался это делать, сославшись на устное соглашение о неразглашении тайны, заключенное с продавщицей. Дело-то, в принципе, простое: хунта блаугранас назвала одну сумму относительно трансфера Неймара (57 млн евро), но все указывало на то, что из казны денег ушло почти в два раза больше – 95 млн евро.

Вопрос: где, собственно, бабло?

 Давайте взглянем на деньги, затраченные на трансфер Неймара:

— 17,1 млн евро – Сантосу непосредственно за трансфер;

— 40 млн евро –компании «Неймар и Неймар», владеющей правами на футболиста;

— 7,9 млн евро – Сантосу за право первой ночи по Виктору Анраде, Габриэлю и Гива;

— 4,5 – Сантосу за «товары»;

— 10 – подъемные Неймара;

— 11,1 – комиссия отцу футболиста.

Как мы видим, общий счет составляет 90,6 млн евро, при этом 3 из 4-х последних пунктов являются откатами чистой воды (особенно поражают почти 8 млн евро за приоритетные трансферы трех футболистов, чья общая трансферная стоимость не доходит и до 2 млн евро, здесь без вопросов видно, куда и кому уходят деньги); а предпоследний пункт никогда не разглашается.

Теперь уже понятно, что трансфер, о котором Сандро Росель грезил три года, не прошел гладко, но в этом плане чрезвычайно показательна реакция хунты блаугранас, которая тепло проводила Роселя, потом отряхнулась, и сделала вид, будто бы ничего не было: козел отпущения ведь уже найден. Но важно понимать, что над переходом Неймара работал весь совет директоров каталонского клуба, и, если присутствовал факт денежных махинаций, то зашкварен, по идее, не один Сандро Росель. Руководство Барсы делает хорошую мину при плохой игре – мол, вот у нас есть вице-президент Бартомеу, теперь он будет президентом клуба до 2016 года. Что это за ход лошадью для бедных мозгом? Бартомеу? Самый безынициативный из всего руководства? Ясно ведь, что король-то голый, «пилильщики» в свите те же самые, а Бартомеу садится на хрупкий стул зиц-председателя. Убрав президента и сделав его виновным в общих грехах, хунта Барселоны сохраняет статус-кво в клубе, даже и не думая самоустраняться.

Вот тут-то и начинается самое интересное. Вывод на чистую воду трансфера Неймара – это только вершина айсберга в той войне за власть, которая развернется вокруг сине-гранатового трона в самое ближайшее время. Теперь у всех противников Роселя появились неоспоримые джокеры в рукаве – как у Хорди Касаса, который уже заявил, что сбросит и Бартомеу, так и у более тяжелой артиллерии в лице Жоана Лапорты. Нынешнее руководство Барсы не уйдет, как планирует, в спокойную отставку летом 2016 года, оно будет сброшено в ближайшие пять месяцев объявлением импичмента – и кажется, что большинство социос, членов клуба, проголосует за новую власть, ту самую, в которой они не видят черт дракона. Или видят, но он изрыгает настолько приятное сине-гранатовое пламя, что ему, черт возьми, можно и простить демоническую природу.

Другое дело – как это все повлияет на команду. Футболисты тоже люди, они не живут только тренировками и матчами, и Херард Пике после просмотра «Звонка» тоже боялся выйти на кухню без света. Теперь же ситуация серьезнее, чем гипотетическое появление Садако Ямамура во всем ее инфернальном и жутком обличии вблизи холодильника: речь идет о будущем, а смена хунты это всегда стресс, особенно для игроков, не имеющих твердого места в основном составе. Естественно, что давление на Неймара усилится: нельзя сказать, что раньше его воспринимали в качестве обдолбанного уличного нигилиста, а теперь вдруг узнали, что папа-то у бразильца получал о-го-го какие откаты – просто для 21-летнего парня это по определению неприятная ситуация, на которой его многочисленные недруги постараются выехать.

Еще один аспект проблемы – имидж футбольного клуба Барселона как спортивного бренда. В последние годы блаугранас выступали эдакой Империей добра в этом гребаном мире самых темных закоулков души: UNICEF, бесплатные тикеты для инвалидов, академия как укор денежных мешкам, и философия клуба в качестве предмета гордости и нетленного символа, неизменно передающегося из поколения в поколение.

Теперь вся эта красивая посуда еще не разбилась, но покрылась трещинками: есть-то из нее можно, а вот любоваться выставленным в серванте сервизом – уже вряд ли.