Верпаковскис: "Тренеры в Динамо менялись часто, но все оставалось по-старому"

ВЕРПАКОВСКИС — ПРЕЗИДЕНТ

— Марис, последняя большая новость о вас: вы — президент футбольного клуба Лиепая. Как вышло, что вы из футболиста превратились в босса №1 целого клуба?

— Чуть больше года назад я еще имел контракт с греческим клубом Эрготелис. Высший дивизион, я играл в футбол, все было по-старому. В это время в Латвии обанкротился завод в городе Лиепая. От завода жила команда Металлург — понятно, что существование клуба оказалось под большим вопросом. Металлург, кстати, в Лиге чемпионов с Динамо встречался — я тогда тоже выходил на поле.

Так вот, мне звонил мер города, люди из федерации — спрашивали, не хочу ли я вернуться, помочь сохранить команду. Я долго думал: поиграть еще или вернуться в Латвию. Вместе с семьей решили начать новый этап в жизни.

— Вы вкладываете в клуб свои деньги или вы наемный топ-менеджер?

— Некоторую часть вкладывал сам, но я больше ищу, чем вкладываю. Ищу всех: спонсоров, инвесторов, футболистов. У нас есть сильная детско-юношеская школа, костяк первой команды из своих игроков.

— Государство дает деньги на клуб?

— Да. Лиепайская дума, правление города помогает нам — без их помощи мы бы не сохранили команду, когда она была на грани банкротства.  Они видят смысл в этом: хотят, чтоб развивался детский футбол, а главная команда была ориентиром для детей. Есть отдельные бизнесмены, местные и из других городов, которые помогают деньгами. В прошлом году выгодно продали молодого парня во французский Метц. Так и живем.

— На чем ваш клуб может заработать, кроме продажи игроков?

— На билетах. Атрибутику пытаемся активно продавать. В прошлом году начали, сейчас хотим расширить. На телевиденье у нас ничего не заработаешь. Я не знаю, как в Украине сейчас, но у нас клубы должны платить, чтоб их показывали по ТВ. Кстати, украинцы купили лиепайский металлургический завод — надеемся, что согласятся помогать.

— Знаете, кто именно купил?

— Честно говоря, точно не помню. В интернете можно найти — это публичная информация.

Завод приобрела «КВВ Групп» — один из крупнейших игроков на рынке черных металлов в Украине. Владельцы — севастополец Валерий Кришталь и киевлянин Евгений Казьмин.

— Видел информацию, что в вашем клубе футболисты в среднем получают месячную зарплату в районе 500 евро. Как они себя чувствуют с такой зарплатой?

— Таких зарплат, как в Украине, в Латвии действительно нет. Они зарабатывают иногда даже ниже, чем средняя зарплата по государству. Может, чуть больше, чем 500 евро, но около того. По Латвии везде такая ситуация.

Футболисты не чувствуют себя выше других. Обычные люди, не из другой касты. Но почти у каждого есть цель — пробиться в сборную и продать себя в более сильный чемпионат.

— Вы поиграли во многих странах. Можете помочь игроку устроиться в один из бывших клубов? В Динамо, например, позвонить и предложить кого-то?

— Надеюсь, что будет игрок такого уровня, которого можно будет предложить Киеву. Как только появится — наберу. Не знаю, правда, кого именно: или Сергея Реброва, или Игоря Михайловича. Пока настолько сильного игрока не было, а просто так тревожить не вижу смысла.

— Насколько окончательно вы закончили с игровым футболом?

— В прошлом году выходил пару раз на замену, летом тренировался с командой. Случалось несколько ситуаций, когда из-за травм и дисквалификаций играть толком некому было: я выходил. Когда все нормально, все здоровы, то я не лезу: есть ребята, которые каждый день готовятся полноценно. Это их работа, а я президентство с игрой путать не хочу. Я пока прощальный матч еще не сделал — может, в будущем. Сейчас же времени на тренировки особо нет. Чувствую, что и не готов. Это год назад, когда в Грецию был разгар сезона, то тренер и ребята уговаривали даже, чтоб я помог — тогда был в форме, вышел на пару игр.

— Один знакомый агент рассказывал, что одно из главных зол чемпионата Латвии — большое количество договорных матчей. Так ли это?

— Да. В прошлом году посадили президента одного клуба — все знали, что они этим занимаются. Я думаю, в этом году их не допустят к чемпионату. Еще одна команда, которая промышляла договорняками, вылетела из высшего дивизиона.

— На сколько посадили?

— Суда еще не было. Его держат под стражей, пока что уголовное дело не закончилось. Я надеюсь, футбол в Латвии станет пусть не сильнее, но, как минимум, чище.

— Как вам далась трансформация из футболиста в президента: есть ли у вас какое-то образование, как справляетесь с нагрузкой совсем другого плана?

— Образования нет, но я в футболе с первых осознанных лет жизни. Я видел изнутри все процессы. Конечно, футболистом быть легко: за тебя все продумали, все приготовили, все сделали. Теперь я тот человек, который все организовывает: пришлось освоить множество вещей, о которых раньше я и не мыслил. Я думал, что все можно вдвоем-втроем делать, но ведь столько мелочей: доктора найти, спарринг организовать, сборы провести, деньги найти, зарплаты вовремя выдать. И так далее.

Первые три-четыре месяца я проводил на работе почти круглые сутки. Мне помогали ребята по маркетингу, по футбольной составляющей — они лояльно относились к тому, что поначалу что-то могло не получаться, никто не кривил лицом.

— До звонка с предложением стать президентом ФК Лиепая, как вы представляли себе вашу жизнь после окончания карьеры игрока?

— Вне футбола я себя не представлял. Эту сферу я хорошо знаю и понимаю. Работать тренером — точно нет, это не мое. Ближе мне всегда представлялась работа спортивного директора или даже в большей мере агента. Сейчас я все в одном флаконе — и спортивный директор, и ситуативно агент. Мне интересно, и неплохо получается. По крайней мере, мне так кажется.

— Насчет тренерства — откуда такая категоричность?

— Очень сложная работа. Крайне тяжело тренеру из Латвии пробиться на более высокий уровень: в Украину, Россию или куда-то в Европу. Очень трудно сделать такую карьеру. Сейчас у нас Марьян Пахарь работает со сборной, он в Англии поиграл — дай Бог, сделает карьеру зарубежом. Но таких примеров — единицы.

ВЕРПАКОВСКИС — ФУТБОЛИСТ

— 11 лет назад перед вами было два предложения: от киевского Динамо и греческого Олимпиакоса. Какие аргументы сыграли в пользу Киева?

— Главный аргумент был в настойчивости и интересе Игоря Суркиса. Он пригласил меня на игру Динамо в Лиге чемпионов еще до подписания контракта. Тогда в декабре встречались с Интером, а Игорь Михайлович даже самолет за мной выслал — просто для того, чтоб я прилетел и посмотрел, познакомился, город увидел, базу, хотя тогда еще никаких контрактов не подписывали. Конечно, сомнений потом не было. Если тебя так хотят видеть в клубе, то надо соглашаться.

— Что больше всего поразило в первый киевский день?

— Большое впечатление произвела база в Конча-Заспе. Стадион Олимпийский — тоже. Тогда была решающая игра в Лиге чемпионов, пришло тысяч 80, наверное.

— Писали, что вами до Динамо интересовались мюнхенская Бавария и лондонский Арсенал. Это был интерес на уровне газетных публикаций, или что-то большее?

— До меня, до моего агента ничего не доходило. Было три конкретных предложения: Олимпиакос, Динамо Киев и Крылья Советов.

— Чем за время выступлений удивлял Игорь Суркис? Или личный самолет был пиком?

— Помню, что Игоря Михайловича все боялись на базе. Никто мог и не говорить, что он планирует приехать, это было само собой заметно по тому, как начинали бегать работники базы. Там и так все было чисто всегда, но они пытались отчистить еще сильнее и лучше, все копошились. Всегда такое было.

Вообще, организация процесса в Динамо была на самом высоком уровне. Потом я играл в разных клубах и странах, но такого уровня нигде не было.

— Вы рассказывали, что Суркис прощал штрафы футболистам. Вам сейчас не кажется, что такой подход мог разбаловать игроков?

— Может, и могло, но Игорь Михайлович всегда хотел быть жестким и не собирался лишний раз баловать футболистов. Не было такого, чтоб кто-то его не боялся. Если иногда и прощал, то, наверное, из-за того, что по-доброму относился к каждому, хотя по правде мог и штрафовать. В конце концов, всегда прощал.

Мне кажется, что игроки за это его еще больше уважали. Не думаю, что кто-то этим потом пользовался.

— Вы сейчас с ним почти коллеги. Ваша манера поведения сильно отличается от того, как строилось отношения между президентом и футболистами в Динамо?

— Да какие мы коллеги — масштаб очень отличается (улыбается). Вообще, я же со многими ребятами был знаком еще, когда был футболистом. Поэтому не может быть такого, что сегодня я стал президентом, пришел такой в галстуке и сказал, что теперь ты меня называй только на «вы» и по отчеству. Ясно, что пока другое отношение: может, сменится поколение, и уже лет через пять-десять мы будем воспринимать друг друга по-другому. Сейчас я не стараюсь делать из себя такого строгого президента, к которому люди боятся подойти и поздороваться. С Суркисом, кстати, тоже не страшно было здороваться (улыбается).

— Есть мнение, что Динамо и сейчас, и особенно в те годы не умело отпускать футболистов на повышение. Это касается и Горана Гавранчича, и Диого Ринкона. Согласны ли вы с этим, и было ли предложение по вам, которое клуб отказывался рассматривать, хотя вы хотели трансфера?

— Тут сложно поймать правильный момент. Динамо — немаленький клуб. Как выиграть чемпионат и выйти в Лигу чемпионов, если по первому предложению продавать игроков? По Гавранчичу и Ринкону получилось действительно так, что их передержали. Хотя были свои нюансы: Диого, помню, травму получил, с коленом мучился. У Горана тоже с коленом не все в порядке было. Тут никогда не угадаешь — будут еще проблемы со здоровьем или нет. Может, Игорь Михайлович рассчитывал, что их трансферная стоимость будет только расти, и, в конце концов, их продадут за 20 миллионов каждого.

Касательно меня — на сто процентов не знаю. Возможно, после чемпионата Европы, где я себя хорошо проявил, было предложение, сам хотел бы у президента узнать. Может, это слухи и ничего не было.

— Получается, летом 2004-го вы уже хотели уехать из Киева?

— Нет. Я даже не особо интересовался, какая ситуация, есть ли предложения или нет. Меня все устраивало, хотел дальше прогрессировать в Динамо. Агенты часто подходили, звонили, предлагали варианты какие-то, но я их всех отсылал к руководству.

— В Динамо вы работали с Михайличенко, Демьяненко, Буряком — каждый из них считался последователем школы Лобановского. Кто отличался наибольшей широтой и оригинальностью взглядов?

— Мне действительно тяжело выделить кого-то. Вся подготовка и тренировка была одинаковой. Вся работа строилась по записям Лобановского — великого тренера, много сделавшего для Динамо. Я думаю, что Игорь Михайлович не особо разрешал новым тренерам привносить что-то свое, ставить команде какой-то другой стиль. Хотели оставить все то, что давало результат раньше.

Может, надо было больше нового предлагать. Очень тяжело кого-то копировать. Времена меняются, футбол меняются. Надо каждый год добавлять что-то новое. Я уверен, что Лобановский, продолжай он тренировать команду, каждый год вносил бы какие-то изменения.

— Что-то вообще изменялось со сменой тренера?

— Почти ничего. Тренеры действительно менялись часто, но в глобальном плане все оставалось по-старому. Подготовка к играм, восстановление, тренировки, тактика — никто ничего не менял.

— Вас удивляло это?

— Иногда просто хотелось, чтоб что-то новое появлялось. Рутина утомляла. Мне кажется, сейчас Ребров сумел найти компромисс — есть динамовский стиль, есть личное виденье Сергея. Как мне видится, Динамо сейчас на правильном пути.

— Принято считать, что ваш спад связан с приходом Йожефа Сабо, хотя при этом тренере вы еще довольно долгое время были основным игроком. Вспомните конкретный момент, когда что-то пошло не так?

— Сразу с приходом Сабо начались негативные моменты. Ему почему-то показалось, что раз я женился, то, значит, расслабился и сдал. Ну, все знают, что у Сабо есть такое мнение. Он начал меня критиковать в прессе. Моя главная ошибка была в том, что я из-за этого потерял уверенность. Вместо того чтоб не обращать внимание, я сам начал верить в то, что он говорит. Я перестал забивать, потом переболел ангиной — выпал из основы, а толком вернуться уже не смог.

Не хватило наглости, самоуверенности. Балканцы, бразильцы — они никого никогда не слушали, махали рукой на чужое мнение и добивались своего. Мне, латышу, надо было бы у них этому поучиться. Попади сейчас в такую ситуацию — не слушал бы никого, не читал бы интервью тренера. Просто верил бы в себя.

— Говорят, самым наглым в команде был бразилец Клебер, доходило до драки с Георгием Пеевым. Какие у вас с ним были отношения?

— Никакие. Привет — пока, вот и все. Он был одиночкой — даже с бразильцами особо не дружил, сам себе на уме. Хотя иногда казалось, что он больше старается на поле с бразильцами играть, а другим пасы не дает, но это могло только казаться.

— Пару месяцев вы работали под руководством Леонида Буряка. То, что при нем Динамо пережило наибольший европейский позор — закономерно? Или Буряк не был слабым тренером? 

— Как о человеке ничего плохого сказать не могу. За те пару месяцев он дал шанс практически каждому игроку, который был на контракте. Может, это и помешало немножко, ротация была большая. Я думаю, он хотел получить больше времени на то, чтоб закончить с экспериментами и определиться с основой, но в Динамо много времени никому не дают.

— В 2009 году вы подписали с Динамо новый контракт. Мне трудно понять это решение, как с вашей стороны — игрока, который почти не имеет шансов проявить себя, так и со стороны клуба — зачем платить деньги футболисты, на которого не рассчитываешь. Объясните?

— Дело в том, что за меня была заплачена немаленькая трансферная сумма. Игорь Михайлович, видимо, надеялся, что я заиграю где-то в аренде, клуб посильнее захочет меня купить, а Динамо отобьет затраты. Думаю, мотив был в этом.

— В чем был ваш интерес? Это выглядит так, словно вы хотели себя обезопасить в финансовом плане и знать, что ближайшие три года будете получать стабильную зарплату.

— Надежды заиграть в Динамо тогда у меня практически не было. После первых аренд возвращался с ожиданиями, что сейчас мне дадут шанс, но быстро стало понятно: этого не будет. У меня была цель просто уехать, Динамо отдавало в аренду, а контракты продлевались.

— Но можно же было досидеть контракт до конца и уйти свободным агентом?

— Как это — досидеть? Играть в дубле и потерять год? Кому я был бы нужен после такого? Чтоб уйти в аренду, надо было продлить контракт.

— То есть это было что-то вроде ультиматума со стороны Динамо?

— Да. Но я не обижаюсь и понимаю, чем были продиктованы такие решения.

— Когда стало понятно, что продлевать контракт смысла нет, и вы окончательно расстались с Динамо?

— У меня было хорошее предложение из Азербайджана. Уже стало понятно, что выручить за меня какие-то деньги вряд ли получиться. Я попросил Игоря Михайловича, чтоб он дал мне свободного агента. Он согласился, и я бесплатно перешел в Баку.

— Можете вспомнить свои эмоции, когда вы прощались с Динамо? У вас было ощущение, что трансфер в 2004 году был ошибкой, из-за которой вся карьера пошла не так, как планировалось?

— Именно, когда разрывал контракт, таких ощущений не было — тем более, все проходило в электронном режиме, по имейлу. Неприятно было, когда стало понятно, что на меня не рассчитывают, когда отправляли в дубль. Жалко, обидно, что отыграл только один год по-настоящему сильно. Потом уже с этой мыслью сжился, хотя сожаление есть и сегодня.

— Кем вы себя видите через пять лет?

— Вижу себя в той же роли, что и сейчас. Только Лиепая будет стабильным и хорошим клубом, который ставит перед собой цель пробиться, если не в группу Лиги чемпионов, то, как минимум, Лиги Европы.

Беседовал Глеб Корниенко, Football.ua

Использованы фото Getty и AFP