В принципе, что еще мог сказать престарелый популист? Два года назад он хвалил Барселону и призывал брать пример с нее, теперь вот Бавария преподносится как эталон клубного менеджмента. Конечно, в свете последних результатов, показываемых мюнхенцами и дортмундцами на европейской арене, немецкий метод ведения футбольного хозяйства кажется спасительной соломинкой для тех клубов и даже целых лиг, которые погрязли в долгах. Особенно учитывая тот факт, что та же Бавария смогла достичь такого результата, не пошатнув своей финансовой стабильности. 
 
Все это хорошо, но идеализировать Бундеслигу не стоит. Как и не стоит оценивать весь немецкий чемпионат только по его двум самым успешным участникам. Здесь тоже есть свои проблемы, пусть даже они не сразу бросаются в глаза. В конце апреля этого года известный немецкий журналист Ульрих Гессе рассказывал со страниц Guardian о том, что, по иронии судьбы, те черты немецкого чемпионата, которые резко приобрели привлекательность в глазах футбольных болельщиков по всему миру, в самой Германии сейчас оспариваются. Более того, немало немецких футбольных фанатов могли бы пожаловаться, что лучшие годы Бундеслиги уже позади. 
 
Во-первых, в свете абсолютного доминирования Баварии и ряда акций протеста болельщиков против повышения цен на билеты прошедший сезон подверг сомнению две, казалось бы, явных добродетели чемпионата Германии – конкурентоспособность и адекватное отношение к болельщикам. Кроме этих двух критериев есть еще несколько, насчет которых сейчас активно спорят. Это, как ни странно, финансовая стабильность немецких клубов, качество подготовки молодежи и правило 50+1. С последнего, этого чудесного изобретения футбольных чиновников, мы и начнем наше повествование.
 
В статье, вышедшей после первых полуфинальных матчей ЛЧ в апреле этого года, писалось, что немецкие клубы принадлежат своим болельщикам. Это не совсем верно. Они не принадлежат никому, ни акционерам, ни членам – примерно так же, как никому не принадлежит Общество Красного Креста или Гринпис. Клуб без владельцев может быть распущен, но не может быть продан или перевезен в другой город. Их спортивные клубы по традиции являются организациями без хозяина. Это некоммерческие объединения, общества, которые существуют ради общего блага. Они были учреждены с целью дать своим членам возможность заняться любимым видом спорта, от футбола до фехтования, имея для этого все необходимое.
 
Каждый совершеннолетний член клуба имеет право голоса на ежегодном собрании, на котором избирается президент, а также принимаются другие важные решения. Члены клуба могут ставить вопросы на голосование и даже созывать внеочередные собрания, если за это выступит достаточное их количество. Это и есть членство в его немецком виде. В заметке о Фолькере Финке упоминалось, как болельщики Фрайбурга пытались созвать внеочередное собрание, чтобы свергнуть правление и сохранить любимого тренера. Поэтому некоторые клубы в Германии особо и не пытаются увеличить число членов. Ведь чем их больше, тем сложнее их контролировать. Вот, например, видео с генерального собрания во Франкфурте в 1988-м, на котором было выпито ни много ни мало две тысячи бутылок пива, и был нанесен неплохой хук с правой.
 
В таком некоммерческом, полиспортивном виде, с пирушками и махачами, немецкий футбол и просуществовал до конца 90-х годов. Главной причиной тому было то, что Немецкий футбольный союз не разрешал клубам, играющим под его эгидой, иные формы бытия. Таким положением дел были недовольны большие клубы, которые, таким образом, ограничивались в средствах. За границей уже вовсю орудовали крупные инвесторы и хозяева-миллионеры, в то время как в Германии футбольные клубы получали финансовую помощь разве что от щедрых покровителей, которые безвозмездно оказывали услуги клубу своего города или региона из патриотических побуждений или буржуазного тщеславия. Так, например, было с Ганновером. Этот славный нижнесаксонский клуб в 1990-е впервые в своей истории вылетел в третью лигу. Большинство игроков покинули команду, скопились огромные долги, а болельщики были настолько недовольны, что президенту приходилось посещать матчи под конвоем телохранителей.
 
Клуб бросился на поиски спасителя, успешного и уважаемого человека, предпринимателя, не запятнавшего репутацию и способного держать Ганновер на плаву. Нужный им кандидат оказался человеком нефутбольным и неспортивным вообще, однако он сжалился и согласился помочь терпевшему крушение клубу. Осенью 1997-го Мартин Кинд был избран новым президентом Ганновера. Чуть больше чем через год после его избрания, в октябре 1998-го, Верховный комитет НФС на историческом собрании в Висбадене разрешил профессиональным футбольным командам своих клубов переформироваться в акционерные общества, если те согласятся выполнить ряд условий.
 
 
Вот теперь мы, наконец, пришли к тому самому правилу 50+1. В нем и состоит суть главного требования футбольного союза – НФС принимал в свои ряды только те АО, которые принадлежат родному спортивному обществу. То есть если ФК решится продать свои акции, 50% их плюс одна акция должны оставаться собственностью клуба, в котором и сформировалась команда. Мюнхенская Бавария, например, сформировала АО Байерн Мюнхен Лимитед и продала по 9% своих акций Adidas и Audi, оставив остальное себе. Недавно Мюнхен 1860 Лимитед спасся только потому, что иорданский предприниматель Хасан Исмаик за 18 млн евро выкупил 49% их акций. Правило 50+1 было гениальным ходом НФС, который как бы выпустил собаку погулять на улицу, но держал ее на поводке.
 
Но оставалась одна загвоздка: леверкузенский Байер развился из гимнастического клуба, который основывался работниками одноименного фармацевтического концерна. Концерн Байер уже почти столетие поддерживал спортивное общество, ставшее родителем футбольного клуба, поэтому отбирать у предприятия контрольный пакет акций своего же детища было бы, по меньшей мере, неправильно. Так что специально для леверкузенского клуба НФС придумал так называемый "Закон Байера" (также упоминается как "Закон Леверкузена"), который гласит: "Если коммерческое предприятие беспрерывно и значительно поддерживало клуб на протяжении 20-ти лет по состоянию на 1 января 1999 года, это предприятие может претендовать на контрольный пакет акций ФК". Вскоре этим правилом воспользовались Фольксваген с Вольфсбургом – в этом случае не то что клуб, но и сам город своим существованием обязан производителю автомобилей.
 
Прошло около десятка лет и оказалось, что введение АО не спасло клубы от финансового дисбаланса, а немецкие команды долгое время не могли создать здоровую конкуренцию англичанам, итальянцам и испанцам в еврокубках. Многие начали винить в этом то самое правило 50+1. Среди критиков оказался уже знакомый нам президент Ганновера Мартин Кинд. За это время он успел сотворить небольшое футбольное чудо и превратить Ганновер в крепкий в финансовом плане клуб первой Бундеслиги. Однако ему, как предпринимателю, хотелось идти дальше, достигать с клубом новых высот. "Если ты не идешь вперед, то скатываешься назад. В футболе это значит, что когда-нибудь мы снова окажемся во второй лиге. Мы должны создать условия, при которых Ганновер будет процветать. В настоящих условиях для нас нереально сделать следующий шаг и квалифицироваться в еврокубки. Я хочу привести Ганновер к первым местам, но не могу сделать это без инвесторов". А вот инвесторы не весьма охотно вкладывают деньги в предприятия, в которых они не смогут влиять на принятие решений.
 
Иногда случается, что законы противоречат европейскому праву. Вспомните хотя бы пресловутое дело Босмана. И у Кинда были сомнения в том, что правило 50+1 соответствует европейским законам. В декабре 2007 года президент Ганновера начал свою длительную борьбу с ненавистным ему правилом. Длительной она была потому, что Футбольный Союз, равно как и Футбольная лига не спешил рассматривать дело. К тому же Кинд оказался единственным, кто решился пойти против системы, поскольку Бавария и Хоффенхайм, которые по прогнозам могли стать союзниками Кинда, не рискнули его поддержать. Но он остался непоколебим даже после того, как более двадцати его магазинов по всей стране были погромлены разъяренными фанатами, и обратился в арбитражный суд НФС, при этом намекнув, что в случае чего доведет дело до Европейского суда.
 
Однако на первом же слушании президент Ганновера внезапно изменил свои требования. Теперь он выступал не за упразднение правила 50+1, а за то, чтобы из "Закона Байера" убрали слова "по состоянию на 1 января 1999 года", требуя отменить его эксклюзивность для Байера и Вольфсбурга. Спустя два месяца, в конце августа 2011 года, Арбитражный суд вынес свое решение по поводу иска Мартина Кинда. НФС не стал трогать правило 50+1, подчеркнув, что оно по своей сути не противоречит европейскому праву. Однако они все же пошли на уступки, пожертвовав "Законом Байера". С того момента это право стало общим, то есть теперь каждый клуб Бундеслиги может передать контрольный пакет акций, коммерческому предприятию, которое тесно и непрерывно сотрудничает с ним на протяжении 20-ти лет.
 
С одной стороны, стремление Кинда к равноправию можно понять. Однако это изменение может свести на нет эффект правила 50+1, а в перспективе – помешать поддержанию финансового fair-play. К тому же абсурдность борьбы президента Ганновера, как замечает председатель правления дортмундской Боруссии Ханс-Йоахим Ватцке, состоит в том, что Кинд годами утверждал, что из-за сложившейся обстановки его клуб не может бороться за места в еврокубках. А ведь еще незадолго до первого слушания, в мае 2011-го, Ганновер занял четвертую строчку в чемпионате, квалифицировавшись в Лигу Европы. Да и для того, чтобы предприятие Кинда могло приобрести контрольный пакет акций клуба, ему придется ждать более десяти лет.
 
Продолжение следует…