С каждым годом их становиться все меньше. За последние пару лет ушли Владимир Маслаченко, Николай Майсурадзе, Павел Куприенко. Теперь их осталось всего восемь – тех, кто выступал в составе днепропетровского Металлурга еще в 50-е годы. Двое – Ярослав Балыкин и Владимир Танский обитают за рубежом: в Израиле и Германии соответственно. Остальные – Вадим Аладько, Валерий Лапшин, Юрий Курчанинов, Валерий Пурцхванидзе, Герман Кудзиев и Юрий Грибков – продолжают жить в Днепропетровске…
- Юрий Васильевич, а как для вас начался футбол?
- Понятно, что со двора. После войны и развлечений других не было, только с утра до вечера мяч и гоняли. По малолетке пошел работать на завод "Красный профинтерн" (его сейчас уже нет) электрослесарем в электроцехе, а параллельно и за команду их играл. Мне еще 16 лет не было, паспорта не имел, а взяли играть за заводскую команду. Попал в сборную города по своему возрасту. В Кривом Роге мы играли на первенство СССР в своей подгруппе, где нам, к слову, противостояло и московское Динамо, за которое играли мои одногодки Эдуард Мудрик и Игорь Численко.
Одновременно с нами там играла никопольская команда Трубник, они выступали на первенство области среди производственных коллективов. И тогда они как раз выиграли тот областной чемпионат и получили право играть в первенстве УССР. После своего юношеского турнира вернулся в Днепропетровск на работу, а вскоре за мной приехал администратор никопольской команды Сушкин и начал меня уговаривать, возьми, мол, отгулы на работе на пару дней. Я отвечаю: "Мне ж не дадут", а он свое продолжает: "Скажи, что тетка умерла, придумай что-то…" В то время отпроситься с работы было очень сложно…Пришел я к начальнику цеха отпрашиваться, пытаюсь что-то внятное сказать, а он сразу: "Давай не выдумывай, правду говори, что нужно". Он мне как отец был. Я ему объяснил ситуацию, что зовут в Никополь в футбол играть, но при этом они устроят меня в техникум. И он мне в ответ: "Юра, я тебя отпускаю только потому, что они тебе с техникумом помогут". Так я в 1957 году оказался в Никополе.
- В техникум поступили?
- Да что вы, какой техникум?! Так и не поступил. Все мое образование ограничилось семью классами. А в Никополе играл за Трубник, и официально был устроен вальцовщиком на Южнотрубном заводе. Тренировал нашу команду известный в послевоенные годы хоккеист московского Динамо Николай Медведев. Помню, как моя зарплата выбивалась. Медведев на завод пришел, спрашивает, кем его можно устроить и на какую зарплату. Там говорят: "Возьмем вальцовщиком, можем 5-го или 6-го разряда". Медведев: "Это какая зарплата?". "Тысячу рублей" (это еще до хрущевской реформы, то есть 100 рублей после 1961 года – прим. Д.М.) — отвечают. Тренер: "Да вы что?! Он в Днепропетровске тысячу получал, тут нужно больше, раз мы его сюда пригласили!" Так меня сделали вальцовщиком 9 разряда с окладом 1600 рублей, притом что на "Красном профинтерне" я 600 получал. Так мне на том заводе дадут кувалду и я всю смену ей долбил, приходил домой и падал спать, потому что сил не было. Так что в то время для меня, 18-летнего пацана, 1600 рублей просто огромные деньжищи были, а я только в футбол и играл. А ведущие игроки Трубника по 2500 получали.
Но мне, честно, стыдно было деньги на заводе получать. Я играл в футбол, получал удовольствие, а люди за эти деньги пахали. Всегда старался в кассу приходить на третий-четвертый день после всех, чтобы не сталкиваться ни с кем. Но вот однажды мне кассирша говорит: "Пойди вон в ту будочку, там с тобой поговорить хотят. Потом вернешься, я тебе деньги выдам". Зашел я туда, а там моя бригада сидит – восемь вальцовщиков, а я у них девятый, и получается, что они-то еще и мой объем работы выполняют, за который я деньги и получаю. Мне сразу не по себе стало, а они спокойные и радушные: "Юра, ты к нам иногда заходи, поговорим. Расскажи хоть, что в команде происходит, а то мы ж ничего не знаем". Ни разу ни одного упрека от них не слышал…
В конце 1958 года меня позвали обратно в Днепропетровск в команду мастеров. Мне два раза телефонограмму присылали, чтобы в Металлург переходил. Но я так уже в Никополе привык, мне там очень нравилось, что возвращаться в Днепропетровск не хотелось. Команда была очень хорошая, много играющих людей в ней было. Меня несколько раз вызывали в Металлург, а я не ехал. А потом председатель спорткомитета никопольского меня вызвал и говорит: "Юра – надо ехать, а то неприятности будут".
- А на какой позиции вы выступали?
- Я играл и защитника, и полузащитника. Мы тогда по расстановке дубль-вэ действовали (3-2-5) и в основном я занимал позицию пятого номера, то есть правый полузащитник. По той схеме нам полузащитникам всегда от тренера больше всего доставалось. Нас когда в Металлурге Серафим Холодков тренировал то, как бы ты не сыграл (сам ведь чувствуешь, когда хорошо, а когда не очень), то каждый раз доставалось. Мы с Пашей Куприенко вместе играли в полузащите – он левого, а я правого. Так Холодков нас постоянно жучил. Мы у него все время были виноваты. А представьте себе, что от нас требовалось. Мне нельзя было дать сыграть своему оппоненту полусреднему (восьмой номер) и еще надо было прихватывать крайнего нападающего, помогая правому защитнику. А правым нападающим у нас Слава Балыкин был. Так если он играл неважно, а тренер ему начинал высказывать, мол, почему ты гол не забил, так он сразу находился: "Так мне Юра пасов не делал". Поэтому, конечно, я всегда буду виноват. Если бы я все это успевал: и всех накрывать, и передачи раздавать, то тогда в сборной СССР играл бы (смеется…).
- Главная ваша задача была разрушение атак соперника. На созидание уже времени не оставалось?
- Тогда совсем другая игра была. Я нередко играл правого крайнего защитника, и я любил подключаться по флангу в атаку. Сейчас это нормально и везде принято, и даже в их обязанность входит, а раньше защитники центральную линию поля не переходили. Тогда главное было своего прихватить, чтобы он не забил. Допустим, игра идет с левого фланга, там игрок в центр смещается, и, кажется, надо страховать партнера, но нет – держишь своего. Главное, чтобы твой подопечный не забил – тогда ты не виноват. А тренер пусть левого защитника чихвостит за то, что тот своего игрока пропустил, а центрального за то, что дал ударить. А ты, вроде как, и не причем. Вот так и играли. Было такое время.
- Какие-то памятные матчи остались в воспоминаниях?
- Не могу сказать, что какой-то матч особо памятный. Много было разных игр. Мы ведь тогда как те же профессиональные футболисты были: разница между командами мастеров и первенством КФК была огромная. Кстати, у меня в трудовой книжке записано, что "зачислен в команду Металлург футболистом". Вот потом запись следующая "переведен в команду Днепр футболистом". Многие говорят, что в ту пору так не писали, а вот у нас так записано. Так что мы были профессионалами. Интересно, что зарплата у меня была меньше, чем в Никополе: получал 1400 рублей, только теперь их выплачивал спорткомитет СССР, как на команду мастеров. На команду выделялось государством 12 ставок по 1400 (это те, кто в основе выходит) и еще четыре ставки по 1200 (для запасных).
- А премиальные?
- Никаких премиальных нам тогда не платили. Только ставка. Это при Серафиме Холодкове было. Он ничего не выбивал дополнительно, просто такой человек был интеллигентный, что был как бы выше всего этого. Он этого не понимал. Таких людей, наверное, и тогда-то мало было, а сейчас и подавно нет. Его интересовал футбол в чистом виде. Он москвич, много за Спартак поиграл. Помню, приехала к нему из Москвы жена с ребенком. У нас четыре дня до гостевого матча с донецким Локомотивом. А мы обычно за этот срок на выезд и отправлялись, чтобы приехать и на месте пару дней потренироваться. Стоим мы командой возле автобуса, рядом сетка с мячами, смотрим, как жена Холодкова уговаривает, и ждем, чем все закончиться. А она ему: "Сеня, ну мы же к тебе приехали. Останемся, давай, хоть на денек, вместе побудем, чего вам так рано ехать надо…" Он постоял-постоял, подумал-подумал, потом уверенным шагом подошел к сетке с мячами, пнул их и закричит: "Все в автобус, поехали в Донецк!" Мы сели и поехали. Вот такой человек был, а вы говорите про какую-то доплату…
А возвращаясь к памятным матчам… Вот проиграешь как-то игру и уже, честно скажу, стыдно выходить на улицу. Подождешь денек-другой, пока все немного успокоятся. Зато после победы всегда приятно и радостно. Все улыбаются, поздравляют…Вообще, вот сколько я прожил в своей жизни, эти четыре года, что отыграл, были самыми лучшими годами. В команде была совсем другая жизнь. Знаете, вот говорили, закончишь с футболом, пойдешь на завод, там надо так работать…Так я потом, когда стал на Южмаше работать, отдыхал, по сравнению с тем, когда был футболистом. Хотя и работа была непростая. Когда был в команде, то постоянно был под прессом, на глазах у людей. Это очень непросто. Игра в воскресенье, а уже за пару дней ты на нее настраиваешься, думаешь, как сыграешь. Противников же знаешь, против кого играть – анализируешь его действия. А едешь в автобусе на игру, смотришь в окно на болельщиков, а там кто-то подвыпил уже хорошо, кто-то просто радостный, но люди идут на стадион отдыхать, а ты едешь работать и должен своей работой подарить людям праздник.
- Где к матчам готовились?
- Условий для подготовки, конечно, у нас нормальных не было. Тогда ведь ни базы не было, ничего. Нас за два дня до домашнего матча всех загоняли в гостиницу "Украина" и только на тренировки возили на стадион, а в остальном в гостинице сидели безвылазно. Потом уже при главном тренере Геннадии Забелине, который из московского Локомотива пришел, в 1961 году нам дали в Орловщине какое-то подобие базы: просто домик двухэтажный, но рядом же нет ни одного футбольного поля! Так выйдем, в квадратах между деревьями постучим и все. Там я и получил свой "первый мениск", из-за чего полсезона 1961 года и пропустил. Кстати, Забелин как раз нам дополнительные 60 рублей и выбил. Вот мы с Борей Дановским получали на ДЗМО. В конце месяца приезжали на завод, нам восьмерки в табеля ставили, что-то насчитывали и давали по 60 рублей. Всего получалось 200 рублей в месяц.
Но вот вспомнил про ту, так сказать, базу и одна история в голове всплыла…В 1961 году мы принимали дома Кривой Рог. Причем играли не на Металлурге (что-то там с ним было, уже не помню), а на левом берегу, на стадионе ВРЗ. И готовимся к игре как раз в Орловщине. А криворожан тогда тренировал Сергей Голод из Днепропетровска, тут известный специалист был. Забелин был мужик такой, довольно серьезный. При нем мы не чувствовали себя свободно, как при том же Холодкове. При Забелине нельзя было засмеяться, шутку бросить. Только мы общаемся, шутим, он входит в автобус и гробовая тишина сразу стоит. И вот мы на базе и смотрим на небо — находит тучка. Слава Балыкин подходит к Забелину и говорит: "Геннадий Степанович, давайте ехать, а то дождь пойдет, можем на игру не успеть". Забелин отвечает: "Идите, готовьтесь, без вас разберемся". А тут туча уже совсем нашла, и пошел сильный ливень. Вот тогда Забели скомандовал: всем в автобус. Ну, мы сели и поехали. А был у нас такой ЛАЗ старый, а асфальта там никакого не было, дорога – чернозем. Как ее размыло! Немного проехали – автобус в кювет. Пока вылезли, начали выталкивать автобус. Вытолкали, метров 100 проехали – он опять в кювет… Смотрит Забелин на часы – все опаздываем, и это на домашний матч! Помощником у него был Игорь Волчек, потом известный тренер в том же Локомотиве был. Забелин ему говорит: "Иди, ищи трактор!" Куда трактор? Где этот трактор искать? Короче говоря, на наше счастье мимо ехал, и как раз на футбол, преподаватель физвоспитания из Металлургического института. А у него такой грузовичок был с ведущей передней и задней. И он нас зацепил и подвез до моста, что за Новомосковском. Мы вниз к речке спустились, помылись, в автобус вернулись и прямо там переодеваться начали и помчались на матч. Так хорошо игра была на левом берегу, а то на Металлург точно бы опоздали. А по положению матч можно было задержать только на 15 минут, потом все: техническое поражение. И мы прямо из автобуса на футбольное поле высыпали одетые в форму. А нам потом рассказывали, что Голод ходил с довольным лицом перед игрой, вот сейчас хозяева опоздают и им поражение засчитают. Но мы буквально за минутку успели. Сыграли 0:0.
- В то время на стадион же много болельщиков приходило?
- В основном, да. Но я, честно говоря, как-то не чувствовал трибуны. Выйдешь на поле, посмотришь на забитый стадион, а только свисток, ты весь в игре и на трибуны не обращаешь внимания. Честно признаюсь, я не ощущал какой-то поддержки трибун. Сейчас по телевизору смотрю футбол, слышу рев трибун, поддержку, а когда на поле был, то на игре был сконцентрирован.
Я вот вспомню, какие у нас были щитки! Вот такой толщины (расставил два пальца на расстояние двух сантиметров)! Я не мог в них играть! Я без щитков играл! А ведь перед началом каждого матча при построении судьи у всех футболистов проверяли их наличие. Так я вставлял себе в гетры тетрадки обычные, а потом по ходу матча их выбрасывал. Это, конечно, неправильно было. Вот у меня вот тут яма (показывает шрам на правой ноге). Но играть в щитках я не мог. Не мог я и в плавках играть, которые под трусами. Мешали они мне. Одевал только трусы.
- Так, а если бы сняли во время игры?
- Так был же раз такой случай! Как сейчас помню, играли на Металлурге против Ярославля. Не было тогда еще отдельного павильона. А в то время с левой стороны от центральной трибуны, чуть ниже ложи, где сидело руководство, была раздевалка. И мы, проходя в раздевалку и из нее, шли по трибуне мимо болельщиков… Так вот, в игровом моменте прыгаю за верховым мячом, а соперник хватает меня и прямо разрывает трусы снизу до верху. Я на себе их зажимаю и пулей лечу к трибуне, бегу по ней вверх мимо болельщиков и в раздевалку! Там переодел на другие и обратно на поле.
- Что изменилось, когда команда с завода Петровского переехала на Южмаш, и Металлург стал Днепром? В особенности финансирование команды?
- На Южмаше нас пораспределяли по цехам. Я, например, числился в 30-м цехе. К 140 рублям от спорткомитета нам добавляли по 90-100 рублей в месяц от завода. По тем временам получалась очень хорошая зарплата. Но ведь они обманывали тогда сами себя. Узаконить профессиональных футболистов не хотели, хотя опять же вот в трудовой книжке я футболистом записан. Но тогда надо было бы как сейчас заключать контракты, а такого не было. А это ведь им, руководству, было невыгодно. Вот, например, ты сломался. Сейчас что? Люди по году, по два лечатся и зарплату по контракту получают. А раньше – нет. Раньше контракта не было. Тебя месяц-два подержали, видят, что ты не восстанавливаешься и говорят: "Юра, нам надо на твое место нового человека брать, раз ты не играешь". И все, он устраивается вместо меня, а ты оказываешься на улице. Помню, когда у меня первый мениск полетел, когда тренировались на той базе в лесу. Так я месяц ходил, лечился в диспансере. А что это был за диспансер! Перед началом сезона все футболисты проходили там диспансеризацию. Мне 21 год, я прихожу, а мне говорят: "Присядь 20 раз". Я присел. Потом легкие проверяли: ты надуваешь через трубку, такие были шары в воде. Вот он надулся и всё: тебе говорят, что ты годен и можешь играть в футбол в команде мастеров. Противопоказаний нет – ты здоров. Можете себе разницу представить с нынешним временем, когда пороки сердца выявляют? Вот это считалась диспансеризация – 20 раз присесть в 20 лет, когда я в то время прыгал выше этого дома (смеется)…
- В 1962 году вы были в основе Днепра, постоянно играли и тут переход в киевский СКА. Армия настигла?
- Это была интересная история. В то время в Днепропетровске первым секретарем горкома партии был Чебриков. Слышали эту фамилию?
- Конечно, он потом, после смерти Брежнева, председателем КГБ СССР был.
- Вот он приезжает в команду. Спрашивает, ребята, ну что, какие есть пожелания? А тогда в 1961 году шли первые холодильники "Днепр". А со мной вместе играл парень из подмосковного Раменского Володя Канунников. И мы с ним в одном доме получили квартиры. И когда Чебриков приезжал в команду и интересовался что кому нужно, то вся команда в основном холодильники просила, потом ковровые дорожки… А мы с Володей говорим: "Виктор Михалыч, у нас же призывной возраст, как у нас с армией, что делать?" Он отвечает: "Ребята, партия – наш рулевой!" И всё. Мы: "Так нас же вызывают в военкомат". Он отвечает: "Идите, все в порядке, не переживайте". И все время действительно все было в порядке. А у меня призывной возраст еще в 1958 году был, когда еще за Никополь играл. Тогда летом мы играли в финальной пульке Украины среди производственных коллективов, и в финале мы выиграли 2:0 у Дрогобыча. Играли в Киеве на центральном стадионе, который тогда был имени Хрущева. А в том сезоне много армейских команд попали в финал класса "Б", за выход в высшую лигу. Тот турнир Ростов выиграл. И подходит ко мне Сергей Иосифович Шапошников, который тренировал одесский СКА и предлагает перейти туда. Говорит: "Мы едем на финальную пульку, а ты к нам приезжай в Одессу и мы тебя оформим. Но я тебе ничего не обещаю. Будешь играть в составе — будешь получать сполна. Не будешь играть – значит, и получать не будешь". Но я, честно, все это мимо ушей пропустил. Знаете, был как теленок... Может, и надо было согласиться, но все в Никополе устраивало. Тем более, когда в Никополь вернулся, мне телефонограмма из Днепропетровска пришла. Ну и с этого мои армейские дела и начались.
Военкомат нас вызывает, мы к Чебрикову. Всё, порядок, нас никто не трогает. Так длилось четыре года. Каждый год он произносил одну фразу: "Партия – наш рулевой, ни о чем не беспокойтесь". И мы не беспокоились. Под конец 1962 года у меня уже ребенку было год и восемь месяцев. И вот у нас на руках с Канунниковым очередные повестки из Жовтневого военкомата, а в конце сезона мы играем на Кубок Поповича против Никополя и им проигрываем. И после матча я к Чебрикову подхожу в очередной раз про военкомат напомнить, а он в ответ, дословно: "Пошли вы к е…ной матери". Это была прямая речь (смеется). И всё.
Володя сразу уехал в Караганду за Шахтер играть. Он парень холостой был, а там Карагандинский военный округ. А я пришел в Жовтневый военкомат через неделю и попал к его начальнику полковнику. И на меня уже пришел вызов в Киев. Полковник мне под честное слово выдал все документы на руки и сказал, чтобы я никуда больше не совался. И я уехал в Киев. Полтора месяца был курс молодого бойца в киевской части №1846, и после присяги меня отправили в команду СКА. Там я и играл. Но во время одного из матчей было неудачное единоборство, и у меня второй мениск вылетел. Это сейчас после мениска игроки быстро в строй возвращаются. А тогда – месяцы лечения. Вот они у меня (показывает колени). Разрезали, обрезали, зашили и все… На обеих ногах внутренние…
В общем, лечился я и служил. А в 1965 году меня перевели в Верховцево, тут уже дослуживал. Когда демобилизовался и вернулся в Днепропетровск, устроился на завод, а вскоре в городе создали новую команду Сталь, которая играла в классе Б. Днепр был главной командой города и играл во второй группе класса А, вроде первой лиги нынешней, а в классе Б, как сейчас вторая лига, была Сталь. Вот туда меня и позвали. Был такой у нас в городе специалист Виктор Сидорович Порохня, он еще с Юрием Гагариным дружил (вместе они учились), вот он и организовал эту команду.
- А что после Стали было?
- Потом я опять же освобожденным, то есть, кроме как футболистом я не работал, играл за заводскую команду Южмаша Метеор. Числился в 25-м цехе. Так и играл до 1975 года. Ну а дальше, когда совсем с футболом завязал, перешел капитально работать в 33-й цех. Это главная сборка. Ракеты собирали. И так до конца, пока в 1998 году не вышел на пенсию, на год раньше, чем было положено. Тогда Кучма издал указ, что на год можно раньше на пенсию уходить.
- Как-то общаетесь со своими бывшими партнерами на футбольном поле?
- Сейчас практически нет. Разве что на похоронах встречаемся. Дело в том, что те же Валера Лапшин, Боря Дановский, Паша Куприенко, Юра Павлюченко и другие – они ж потом в тренеры пошли, остались в футболе, окончив институт физкультуры, а я-то семь классов закончил и все.
- Несмотря на семь классов, ракеты собирали. Много собрали?
- Ой, много (смеется). Собирали – нечего делать. Мантулили их столько — по 12 часов работали. И в субботу, и в воскресенье.
- Зарабатывали неплохо?
- Ну, по тем временам было неплохо. До 300 рублей в месяц зарабатывали, когда инженер мог 120 получать. Нормальные были заработки. И я в это окунулся и от футбола отошел. У Бори Подорожняка внучок мой играл (он сейчас в Германии), вот я тогда на его тренировки приходил. А другие ребята стали тренерами, многие у Валеры Лапшина в Днепре-75 работали. Я уже в этой футбольной сфере не крутился и, как говорится, у нас уже были разные интересы.
Дмитрий Москаленко, специально для Football.ua
