25 лет назад его шею украсили сразу две золотые медали – советского чемпионата и олимпийского футбольного турнира. Он вошел в историю спорта, а теперь, уже в качестве селекционера, ищет по всему миру новых, будущих звезд.
Во второй части нашего разговора – приключения первого советского легионера в высшем дивизионе английского футбола, нищета первых лет украинского чемпионата и неприятная история, вылившаяся в судьбоносное решение, а также все секреты профессии, которую можно назвать «футбольной разведкой».
«За меня, 30-летнего защитника, англичане заплатили приличные деньги»
– Олимпийское золото и небольшой мешочек советских медалей сделали вас известным в Европе. Когда на вас обратили внимание англичане?
– В еврокубках мы играли против австрийского Тироля, и сразу после этого, когда мы вернулись домой, пришло приглашение в Саутгемптон.
– В ту пору уже начинались переходы советских футболистов в европейские чемпионаты. А как в Днепре отнеслись к тому, что их игрока зовут к себе «капиталисты»?
– Я не ощутил никаких проволочек – наоборот, на мне заработали. Саутгемптон заплатил за меня 600 тысяч фунтов – по тем временам, 1,2 млн долларов. За 30-летнего защитника – очень даже неплохо. Поэтому и Совинтерспорт, и клуб были не в обиде. Никаких проблем не было, никто на меня не давил – не рассказывали, что не надо ехать.
– Тогда еще сохранялись чудачества переходного времени: например, советские футболисты, хоть и играли в европейских чемпионатах, получали зарплату в советских посольствах…
– У меня тоже был такой вариант, но я выбрал возможность получать все в клубе.
– Если бы вы переходили не в советское время, а в нынешнее, и могли выбирать – какую команду и какой чемпионат предпочли бы?
– Сложный вопрос. Честно говоря, у нас было «совковое» воспитание – мы понятия не имели, что такое контракты. Это сейчас, с моими нынешними знаниями, я бы никогда не подписал с Саутгемптоном такой контракт, какой два десятилетия назад подмахнул. Тогда ведь мы ничего не знали, делали, что велят. Вот два американских дельца – бывшие соотечественники – мне сказали: «Посиди в приемной, мы все решим». Вернулись с документом, я и подписал. О чем они там беседовали – я без понятия. Языка ведь не знал вообще. Поэтому договор с Саутгемптоном подписал «за еду» – теперь бы договорился и о компенсации, и о процентах с перехода, и о более длительном сроке.
– Интересно, что вы знали в ту пору о Саутгемптоне? Ведь интернета еще не было, равно как и прямых телетрансляций английского футбола…
– Игр их я, конечно, не видел, но за ту неделю, которую я провел на просмотре, успел основательно подготовиться. Сыграл за дубль Саутгемптона, сходил в библиотеку – почитал об истории клуба, города. Узнал, что Титаник из Саутгемптона в свой злополучный рейс отправился…
– Как принимали вас в Англии? Было уважение к тому, что едет олимпийский чемпион?
– Да, там разбираются в футболе. К тому же я был первым советским футболистом в их высшем дивизионе (был еще Балтача, но его Ипсвич играл во втором дивизионе). Мы с Ле Тиссье даже на прием к принцу Филиппу ездили, храню дома фотографию.
– Если вспомнить, чему учил вас в Днепре Емец, вы, наверное, органически вписались в британский футбол – классический фланговый бек, все, как в учебниках…
– Абсолютно никаких игровых проблем не испытывал. Это был мой стиль: я всегда был выносливым, работоспособным, да и классические прострелы и навесы у меня были сугубо английские.
– В том сезоне, когда вы перешли в Саутгемптон, ваша команда заняла 7-е место, причем очень существенно обогнала гремящие нынче Манчестер Сити и Манчестер Юнайтед…
– А что удивительного? У нас были молодые Ширер, Флауэрс, Ле Тиссье – и опытные ребята играли, настоящие бойцы. Я успел сыграть в том сезоне матчей тринадцать, и был просто шокирован, когда узнал, что летом у нас сменили тренера. Пришел новый человек, который меня в составе не видел. И тут начались все мои беды…
«Картами зарабатывал на диски»
– Как вам давалась жизнь в Англии?
– Тоже, кстати, адаптировался легко. Меня поразила доброжелательность англичан. Я жил в закрытом предместье – квартале частных домиков, так мой сосед сам мне стриг газоны, я возвращался домой после матчей и только удивлялся. Дочка к концу года уже говорила с южноанглийским акцентом, даже с нами, родителями, изъяснялась на нем. Я занимался с предоставленным клубом переводчиком, и через три месяца он сам мне честно сказал: «Все, в моих услугах вы больше не нуждаетесь». Оттачивал английский просмотром телевидения, а к концу выступлений в Англии мне уже сны на английском языке снились.
– Когда смотришь английские фильмы о хулиганском движении конца 80-х, ловишь себя на мысли, что у нас только начинается все то, что у них было в ваши времена. Какими вы застали британских фанатов? И вправду похожими на героев фильмов?
– Ни разу не видел на нашем стадионе драк или потасовок. Раз играли то ли в Ньюкасле, то ли в Манчестере, и по телевизору видели, что болельщики выбежали на поле, а полисмены на конях их обратно на трибуны загоняли. В жизни такого ни разу не приходилось видеть.
– Днепр был любительской командой, Саутгемптон – профессиональным клубом. В чем проявлялась эта разница: в организации тренировочного процесса, быта, работы, в отношениях с прессой и обществом?
– Отличия были. Вот, например, если была одна тренировка в день – то в два часа дня ты уже был свободен. Если две – то первая тренировка в десять утра, тут же у кромки поля ты попил чаек, съел бутерброд – и через час вторая тренировка. До трех дня – и ты уже свободный человек. Делай, что хочешь.
– Какие отношения царили в Саутгемптоне? Были ли приняты клубные застолья, игроки дружили между собой?
– Конечно. У них это очень популярно. Перед играми у них не бывает заездов, если игра на выезде –
вечером выезжали с ночевкой. Совместный ужин или обед – игра и назад. Если дома – за день до игры обязательно после утренней тренировки собирались всей командой в итальянском ресторане. На выездах все вместе ходили в ночной клуб на дискотеки. Party – обязательно, в порядке вещей. Клуб выделял деньги, организовывал сугубо для футболистов карнавалы. Помню, однажды все игроки нарядились под звезд эстрады – Элвис, Шер, кто что хочет.
– А вы какую звезду выбрали для своего стиля?
– Муслима Магомаева (смеется). Шучу.
– Ширер, Ле Тиссье и другие ребята в быту были звездными и недоступными?
– Что вы! Если Алан по жизни такой, с более сложным характером, то Мэтт – свой в доску парень. Мы с ним как-то сдружились, и когда в автобусе играли в карты – всех обыгрывали.
– Уж ли не в подкидного ли дурака играли, да еще и на деньги?
– Нет, у них свои игры заведены – по три карты раздаются, нужно 31 очко.
– Много проигрывали?
– Нет, у меня был такой напарник, что мы постоянно были в выигрыше. Ставка – по фунту, по два. Я на выигрышные деньги постоянно покупал диски.
– И что вы слушали, смотрели?
– Я – приверженец старой музыки. Моя любимая группа – Pink Floyd.
– На концерты Роджера Уотерса или Дэвида Гилмора наведаться не удалось?
– К сожалению, нет. Это в Лондоне все основные концерты, к нам в Саутгемптон редко кто заворачивал. Единственное – как-то в Лондоне в отеле с Лизой Стэнсфилд столкнулся, пообщался.
– Когда Саутгемптон возглавил Иан Бранфут, пресса приписывает вам замечательную фразу, промолвленную ему в лицо: «Вам нужно в регби тренировать».
– Было такое. Я играю за дубль, забиваю два мяча, тренер резервистов хвалит – а главный тренер вообще даже в запас меня не берет. Я на тренировке к нему подошел и говорю: «В чем дело, тренер?» Он мне начал что-то говорить о концепции, то я не вписываюсь, что мне надо еще работать… Я и сказал: «Вам только регбийную команду тренировать». Он понабирал в команду таких «регбистов» по два метра ростом, техничных поубирал. И пошло: после всех успехов команды Николла при Бранфуте Саутгемптон боролся лишь за выживание.
– Тот же Балтача, которого мы упоминали, остался жить в Великобритании. У вас не получилось, или и не хотели?
– Получилась та коллизия с контрактом, о которой мы выше говорили. Если ты пять лет живешь в Англии – ты можешь претендовать даже на гражданство. Я с Саутгемптоном подписал на 3,5 года договор – а клуб мог бы и на 5,5 предложить. Если бы мне только агенты об этом сказали, но им было все равно…
А позже приняли такой закон, что если игрок не сыграл 75% матчей в чемпионате, всё – на следующий сезон ему контракт не подписать. Легионер лишался рабочей визы. Когда заканчивался контракт с Саутгемптоном, мне предлагали договор с КПР, и Лидс проявлял интерес, и Уимблдон даже, по-моему. Но из-за этого закона я не мог ответить им согласием. У меня заканчивалась рабочая виза, пришло письмо: «Покиньте страну до такого-то числа, иначе – тюрьма». Выбора у меня не было, и тем досаднее, что доигрывать там я мог, и варианты были.
«Теперь скаута Шахтера на любом стадионе ждет зарезервированное место с табличкой»
– Возвратившись в Украину, вы были затребованы неплохими командами высшей лиги, но почему тогда играли так мало?
– Еще в Англии у меня банально начались травмы. В Саутгемптоне мне сделали операцию – зашили связку, но оставили часть мениска. Когда я вернулся в Украину, та часть дала о себе знать, и мне еще пришлось немало помучиться.
– Хотя украинский футбол тогда был нищим, но сколько же перспективной молодежи заявило о себе в первых независимых чемпионатах!
– Да. Имена можно перечислять очень долго, и в моих командах – Черноморце, запорожском Металлурге, Кривбассе – нашлись ребята, которые и на чемпионаты мира, Европы ездили, и в европейских чемпионатах о себе заявили. Это еще старая школа была, вспомнить только, сколько спортинтернатов у нас было, которые каждый год выпускали талантов.
– Вы начинали тренерскую работу в Кривбассе, затем работали в Торпедо. Почему не продолжили тренерскую работу? Поняли, что это – не ваше, или вместо тренерского «электрического стула» выбрали провидческую профессию скаута?
– Нет, я мог бы работать тренером. Но я не мог обманывать людей, требовать от футболистов результата, в ту пору, когда они стоят передо мной полуголодными. Только из-за этого я и забросил это дело.
– В те тяжелые годы многие ушли из футбола в бизнес…
– Я тоже некоторое время работал на одной фирме, отправлял вагоны со стружкой. Спасибо
Коле Федоренко – когда он стал главным тренером Днепра, увидел меня и сказал: «Что ты мучишься, иди ко мне селекционером».
– Прекрасно помню ту команду: бронзовые медали, матчи на равных с Фиорентиной…
– Да, у нас очень приличная команда была. Опять же, Назаренко, Ротань и остальные ребята тогда начинали. Потом их талант уже у Мефодьевича (Кучеревского, – прим. А.В.) развивался.
– Когда вы начали работать селекционером, какой приобретенный футбольный опыт вам помог?
– Многое: жизнь в футболе недаром прожита. И понимание игры, и связи, и знание языка.
– Но с Днепром, наверное, вашим полем работы была еще только Украина…
– Украина и Молдова. Тогда удалось найти, например, Сережу Задорожного, я его еще в торпедовские времена заприметил. Сашу Грицая. Многих. У нас хорошая команда была: мы с Федоренко и Яровенко друзья. Садились, обсуждали и вместе делали команду. К сожалению, расставание с Днепром получилось не очень хорошим. Колю Федоренко убрали, нас всех обвинили, что мы сдали игру Шахтеру и взяли деньги. Федоренко уволили, нас оставляли, но мы ушли все вместе – не могли бросить в трудную минуту друга. Затем нас пригласили в Шахтер – мы все во главе с Федоренко поехали в клуб, встретились с Ринатом Леонидовичем – и начали работать в Донецке.
– Это было в 2001 году. Сейчас, подозреваю, селекционерская работа в клубе значительно выросла – и по масштабам, и по географии, и по амбициям.
– Условия и тогда были хорошие, но в остальном вы правы: сейчас это небо и земля. Раньше Шахтер никто не знал: кто это, что это. Попасть на матч в Германии, Франции, где все абонементы и билеты проданы задолго до даты, было трудно. Мы писали в клубы письма, чтобы нам предоставили билет на такой-то матч, нам даже не всегда отвечали. Только связи помогали.
Теперь же по первому обращению клубы предоставляют зарезервированное место с парковкой и сервисом, и даже табличка на нем – «FC Shakhtar Donetsk». Встречают у ворот и провожают с уважением.
– Понимаю, что некоторая информация относительно работы селекционера секретна, но все же: какова география вашей работы?
– Весь мир. Разве что в Китай, Японию не ездим.
– На каких матчах вам приходилось побывать? Бывало такое: команда всю жизнь интересна, мечтали ее увидеть, и вдруг – мечты стали былью?
– О, я их не перечислю, их сотни! Я был на последнем матче Райкарда в Барселоне – когда она играла с Мальоркой, на Баварии, на англичанах, в Лиге чемпионов. У нас в клубе настолько серьезный подход к селекционной работе, что если мне надо быть на каком-то матче – я туда еду. На любой матч!
– Бразильская пресса сейчас уделяет Шахтеру не меньше внимания, чем мадридскому Реалу…
– Это закономерно: мы очень продуктивно работаем на тамошнем рынке. Можете даже написать – не для похвальбы, а чтобы более объективно показать ситуацию. Когда мы выхватили Алекса Тейшейру и Дугласа Косту за приемлемые деньги, Ювентус сразу же уволил всех своих латиноамериканских скаутов. «Как это – Шахтер нашел и забрал, а вы где были?»
– Как формировалась бразильская диаспора Шахтера?
– Всех мы нашли, есть только одно исключение: Виллиана увидел лично президент.
– Тем не менее, профессия скаута во многом неблагодарная: вы можете увидеть парня, понять его потенциал, но в силу разных причин его трансфер не состоится…
– Именно. Люди нередко пишут: «Разогнать их всех, чем они там занимаются». А между тем, никто не понимает, что трансфер – это лишь вершина айсберга. Там столько нюансов!
– Бывают, наверное, у вас такие ситуации, когда вы видите, что игрок – будущая звезда, но подписать его не удается?
– У меня целый список таких имен! Роберта Левандовского мы с покойным Плоскиной вели, еще когда он играл в Лехе. Барриоса первыми увидели, Рамиреса. Веллингтона – того, что в Спартаке. Фалькао мы еще в Аргентине видели. Видич уже сидел у нас в Донбасс-Паласе с подписанным контрактом, но врачи нашли у него проблемы со спиной. Мы просили еще немного времени, но Црвена Звезда ответила, что у нее есть клуб, который готов сразу подписать контракт. Мы думали, что они блефуют, но Спартак действительно перехватил Неманью.
– Особенность селекционеров состоит в том, что, видя игрока в его естественной среде – может быть, более слабом клубе и чемпионате, вам нужно предугадать, как он заиграет в вашей команде. Как к этому пониманию пришли? Это опыт?
– Конечно. Во-первых, мы хорошо знаем наших игроков. Чтобы взять сюда футболиста – он должен быть лучше наших, иначе нет смысла его брать. Мы смотрим ведь не только в домашних матчах или в континентальных кубках, а во всех турнирах за игроками следим.
– Как это выглядит: Мистер дает задание на конкретную позицию, или же служба постоянно работает, чтобы по первому требованию сразу предоставить досье и готовый список игроков?
– Луческу только изредка может позвонить и дать задание посмотреть конкретного игрока, в остальном – мы смотрим, создаем свою базу данных. Поэтому когда нам говорят о какой-то позиции, мы уже можем назвать ряд имен кандидатов на нее со всеми плюсами и минусами.
– Понятно, что Шахтер активно сражается на латиноамериканском, африканском рынках. Но в Украине попадаются еще игроки, за которыми начинается настоящая охота?
– Я вот сейчас Соболя выхватил, «украл» у Динамо. Они ему уже дали даже деньги – мы их вернули и привели в Шахтер.
– Это прямо-таки детектив. Вы рассказали, как охотно встречают скаутов Шахтера на чужих стадионах. Но ведь может быть, что игрока от вас будут прятать, препятствовать вам в желании его посмотреть?
– Нет, никогда такого не было.
– То есть все разговоры о принципиальности – это для прессы, а на самом деле, любой клуб готов на любого игрока навесить ценник, лишь бы было конкретное предложение? Игроков, которые не продаются, не бывает?
– По любому игроку так. Если приходит официальное приглашение от другого клуба – стороны садятся за стол и начинают переговоры. Это нормальная, цивилизованная практика.
– Понятно, что Латинская Америка и Африка уже давно стали настоящим конвейером. Но, может, есть еще нетронутые территории, где можно найти самородок за копейки? Та же Азия – есть смысл там искать людей?
– Мы, честно говоря, не интересуемся Азией. Понятие об игроках тамошних мы имеем: есть простой способ – посмотреть матчи сборных. Что бы ни говорили, в сборных все еще играют лучшие, и на их матчах можно получить понятие обо всем.
– Судя по дортмундской пресс-конференции Луческу, Шахтер сейчас на пороге больших изменений. Какой вы видите команду через два-три года? Это будет команда, в которой преобладают иностранцы, или украинцы?
– Я не думаю, что для Шахтера паспорт имеет большее значение, чем игра. Если футболист дает результат – какой тренер себе враг, чтобы лучшего украинца не ставить, а предпочесть ему иностранца?
– Мы много говорили о футболе, которым вы сейчас занимаетесь, но есть футбол, который остается у вас в душе. Как давно сами выходили на поле?
– Сейчас я уже не играю, потому что когда вышел в последний раз в прошлом году – порвал себе «ахилл». Сделал операцию, только восстановился. Так что теперь я только наблюдатель.
– Какой футбол вам приносит удовольствие?
– Тот, в который играет Шахтер – комбинационный, с осмысленным пассом. Сказал бы – Барселона, но это всем надоело…
– Мир не стоит на месте. Мы начинали разговор с того, заметил бы скаут Чередник юного футболиста Чередника. А вот если бы вы сейчас начинали карьеру, вам было бы легче, или сложнее?
– Мне трудно ответить на этот вопрос… Тогда мы играли за идею – чтобы попасть в первую команду, что нужно было пройти! А сейчас этого нет – если ты достоин, играй хоть и в 18 лет. Тогда надо было в каждом матче вырывать свое место на поле. А сейчас…
– …А сейчас игрок подписывает 5-летний контракт – и уходит на отдых, а клуб думает, как от него избавиться.
– Согласен (смеется).
Артур Валерко, Football.ua
