Мы познакомились случайно. После моей статьи памяти Владимира Маслаченко раздался телефонный звонок, и на том конце провода сообщили, что говорит человек, игравший с Маслаченко в днепропетровском Металлурге, и что ветеран хотел бы встретиться с автором заметки. Конечно, я не мог упустить возможности познакомиться с этим человеком. Мы созвонились, собеседник представился – Вадим Александрович Аладько.

Какой информацией я обладал перед встречей? Только тем, что имелось в моих статистических архивных выкладках. Вадим Аладько, 1935 года рождения, защитник, выступал за Металлург с 1954 по 1956 год. За это время в классе Б провел 46 матчей и еще 5 игр сыграл за Металлург в Кубке СССР. В общем, чуть больше полтинника в достаточно молодом возрасте. Дальнейшая его судьба лично для меня была тайной. Но я знал одно. В декабре 2010 года от нас ушел Владимир Маслаченко, а в январе 2011-го похоронили Николая Майсурадзе, последнего участника полуфинала Кубка СССР 1954 года – непостижимой высоты для днепропетровского футбола тех лет. Вадим Аладько не играл в том памятном матче, но он выступал в том турнире, отыграв встречу 1/8 финала против горьковского Торпедо. Полуфинал против ереванского Спартака он смотрел со скамейки запасных. 

– Вадим Александрович, с чего для вас начался футбол?

– Это сейчас набирают ребятишек с шести, семи лет, а я впервые ударил по мячу в десять, когда уже закончилась война. Начинал с дворового футбола, а потом стал играть за команду Сталь завода Петровского. Ее тренировал Николай Александрович Лущицкий, он до войны судьей был, высшую лигу судил, а после тренировал Сталь в классе Б. Но я попал в команду, когда в городе еще не было коллектива мастеров (1950–52 годы – прим. Д.М.). Был я высоким – рост метр восемьдесят, и меня поставили центральным защитником. В 1953 году Металлург заявили в класс Б. Играла тогда команда не очень хорошо, а ее тренер, бывший игрок Стахановца Григорий Балаба, часто бывал на матчах первенства города. И вот во время игры на стадионе Локомотив был финал Кубка Днепропетровска, в котором играла наша Сталь. Мы играли по схеме 3–2–5, и я – центральным защитником. А тогда никакой подстраховки не было. Никто игроков не передавал. Каждый играл против соответствующего номера. Куда твой игрок побежал, туда и ты за ним. И вот получил я мяч от нашего вратаря на линии собственной штрафной площади. Смотрю, отдавать некому – все закрыты. Я и повел мяч вперед. А наши нападающие делают, как учили – разбегаются по флангам, а за ними их персональщики. Так я свободно дошел до чужой штрафной площади, никто меня не атаковал. Вошел в штрафную, пробил и забил. Мы выиграли 1:0, взяли Кубок, а Балаба пригласил меня, 18-летнего парня, в основную команду. В конце 1953 года я уже поехал на сбор. Правда, тогда Балабу уже убрали, а Металлург возглавил все тот же Лущицкий. Кстати, в то время на заводе Петровского работало много испанцев – дети, бежавшие от диктата Франко. Так многие в футбол играли. У нас во взрослой команде Петровки их четверо было.

– Но до Металлурга никто так и не дорос?

– Да. Работали ребята на Петровке: и в доменном цехе, и в сталеплавильном и на других тяжелых участках. Помню парня Аса звали, юркий такой нападающий. Федю, то есть Фернандеса, плотного такого защитника, брали на сборы Металлурга в Сочи. Но в команде он закрепиться не смог. 

– Чем запомнился тот кубковый турнир?

– Полсезона нас готовил Лущицкий, но как-то мы играли товарищеский матч с командой из Ростова на стадионе Локомотив, Лущицкому стало плохо, его увезла скорая, однако спасти не смогли. Сердце не выдержало. Тогда команду принял его помощник Сергей Голод, бывший вратарь. У нас была хорошая сетка. Все игры дома играли. Разгромили команду из Свердловска, потом клуб из Фрунзе испугался и решил к нам не лететь, а в 1/8 финала мы встречались с горьковским Торпедо. Они тогда в высшей лиге играли. Так получилось, что травму перед матчем получил наш левый защитник, и меня поставили на эту игру. Вроде бы нормально сыграл, торпедовцев мы обыграли. 

В этот момент Вадим Александрович взял в руки фотографию.

– Вот смотри. Это наша команда на вокзале Днепропетровска перед отъездом на полуфинал в Москву. Первый – Голод, за ним Юра Баранов. Он после окончания карьеры стал заместителем директора Южмаша по товарам народного потребления. Умер от рака крови, белокровия. Леня Филатов – пришел к нам из Шахтера. Врач Толик Нападенский. Юморист большой был. Все с зеленкой по полю бегал. Юра Козаченко. Много лет за Металлург играл: сначала нападающим, потом полузащитником, а заканчивал защитником. Уже давно его на Сурско-Литовском кладбище схоронили. Был капитаном команды, мы с ним недалеко жили, дружили долго. Юра вместе со мной в сельскохозяйственный поступил, но и семестра не протянул. Был у него случай, когда он не забил гол с линии ворот. Он как-то так ударил вверх, что мяч попал в перекладину и отскочил в поле. Юра был резкий такой, шустряк. Ему дадут пас, он и убежит. Как и Ярослав Балыкин. Но Балыкину не хватало все время поля, метра полтора (смеется). Его так и называли Трактор – мчал по всему флангу и часто мяч упускал. За Козаченко Гриша Колосов стоит. Дальше Федя Белецкий, потом Михаил Дидевич – Дед, а за ним Толя Клочко. Он такой маленький, смешной был. Пил только портвейн. А когда выпивал, то у него щеки красные становились и надувались, а Дед его по этим щекам лупасил. Судьба у Толи трагически сложилась. Его сбросили на ходу с электрички между Новомосковском и Орловщиной. Нашли через несколько дней. Потом труп в морге еще долго не могли опознать. 

– Кто-то еще из игроков Металлурга так же трагически заканчивал?

– В этом составе вроде нет. А позже за нас играл Юрий Мельников, технарь, мог несколько человек обыграть. Взяли его из Сухуми. Так он в карты проигрался, а долг не отдал. Его зарезали и под трамвай бросили, будто переехали – несчастный случай… Рядом с Толей Клочко Маслак. Мы с Володей дружили, одни из самых молодых в команде были, и появились одновременно в конце 53-го. Называли его пижоном, он любил одеваться во все иностранное. Маслак сутулился, и кличка у него была Горбун. Руки аж до колен доставали при его росте метр восемьдесят пять. Данные у него были шикарные. Его папа в Кривом Роге ветеринарным врачом был и хотел, чтобы Володя в медицинский пошел. Он туда поступил, но проучился только 2 года, а потом перешел, мягко говоря, в другой институт. Сначала в металлургический, там недолго пробыл и пошел в ДИИТ, а оттуда уже в Москву. А за Маслаченко стоит Миша Гуркин. Связка у нас была Гуркин–Дидевич. Миша Гуркин – маленький, юркий форвард, правый край, мы его звали Чиграш. Так вот, он пройдет по флангу, и сделает навес в штрафную точно на ногу Деду, а тот уже решал вопросы. Дед в толпу старался не лезть, а немного оттягивался и бил слету. Удар, конечно, был сумасшедший. Любил, чтобы ему передачи точно в ноги отдавали. Отдашь метра на два на ход ему, а он к нам уже в возрасте пришел, и бегать не очень хотел, так Дед потом на тебя таким трехэтажным матом наезжал, что хоть с поля уходи. Все грозился в армию отдать. Он сам-то армеец – и за ЦДКА, с Бобровым и Федотовым играл вместе, и за ВВС. Так что очень легко это мог устроить, связи у него оставались серьезные. Он, когда тренером Металлурга был, договорился, чтобы тот ЦДКА своим послевоенным составом, а тогда они уже все закончили – ветераны, так вот чтобы они с нашей основной командой сыграли. Так армейцы основу команды класса Б 4:1 вынесли. 

За Гуркиным стоит начальник команды Яков Мельников, потом Сеня Гулевич, из Киева к нам перешел. А вот это узнаешь? Аладько! Дальше Вахтанг Гварамадзе, Ваня Горовой, Коля Майсурадзе…Похоронили его не так давно, долго он болел… Коля Емельянов, Юлий Ословский и Миша Тисовский. Никого уже не осталось. 

Когда приехали в Москву, то поселились мы на базе Спартака. По профсоюзной линии туда отправили. Нас под опеку взял ЦК профсоюза металлургической промышленности СССР. А самое интересное, тренера-консультанта московского приставили Ряшенцева – мол, пусть Голод у него учится (Николай Николаевич Ряшенцев — будущий председатель федерации футбола СССР 1964–67, а на тот момент старший инструктор секции футбола – прим. Д.М). Что-то он там советовал Голоду, установки давал, но от этого только все хуже получилось. Не так мы подготовились к тому матчу. Вроде бы и играли неплохо, а 0:4 проиграли ереванцам. Дед даже пенальти не забил, в перекладину влепил. Сейчас понимаешь, что нам тогда бы оборону усилить, среднюю линию. Но в то время никто ничего, кроме как 3–2–5, не знали.

В 1955-м все игры отыграл под четвертым номером, левым защитником, а на следующий год команду возглавил Николай Петрович Морозов, тот, который сборную на чемпионате мира в Англии тренировал. Он с собой Маслака в Локомотив забрал, когда уходил. 

– А кого по таланту бы выделили в 50-е, но кто так и не раскрылся?

– Валик Майдюк. То еще чудо. Мы в столовую идем, заходим, поели все нормально. Выходим, а он уже лыка не вяжет, хотя на часах 8.40 утра. Оказывается, он себе в борщ чекушку выливал. В душе прямо утром на зарядке мог выпить. Хотя, конечно, парень был талантливый.

– А что было с вами после 1956 года? 

– На этом уровне я закончил выступать.

– Почему, вам же всего 21 год был?

– Дело в том, что я параллельно учился в сельскохозяйственном институте по специальности агронома. И мне пришлось выбирать – либо играть в футбол, либо получать профессию. Впрочем, была еще одна причина. У меня возник конфликт с Морозовым. Тогда часто играли так называемые коммерческие матчи. Мы ездили в колхозы, небольшие города других областей, в основном на Донбасс. К слову, в одной из таких игр не было ни Маслаченко, ни Тисовского, и я решил встать в ворота. Играли, помню, в Днепродзержинске, и тогда мне даже удалось пенальти отбить. Так вот, собралась команда на такой матч, а народу практически нет, человек 10 набралось. Морозов ко мне: «Ты почему не едешь? А ну давай в автобус». А мне в предыдущем матче первенства СССР на мизинец на ноге наступили, и он у меня сильно болел. Это потом я выяснил, что там оказался перелом, а тогда еще просто болел, и я сказал, что нога болит, и не поеду. Мне Морозов и сказал собирать вещи и уходить из команды. Я взял и ушел. Сосредоточился на учебе. А зимой в Кривом Роге команду создавали под класс Б, и ее Голод возглавил. Так он меня очень просил туда поехать выступать. Но я заканчивал учебу в институте и не мог уезжать из города. Вот на этом моя профессиональная карьера и закончилась. Играл потом только в первенстве города. 

– Неужели вы футболом мало зарабатывали, что решили все бросить?

– Я играл в футбол не ради денег, а ради самой игры. Это ж какое счастье оказывается, ты в футбол играешь в удовольствие, а тебе за это еще и деньги платят. Меня в команду, когда взяли пацаном в 1953 году, так ничего не платили. Только за еду играл и тренировался. Потом уже стали немного платить, а когда окончательно заиграл в основе, то получал ставку 120 рублей. В Металлурге все столько получали. Только у Деда было 250. 

– С кем в основном общаетесь из ветеранов-футболистов?

– С Валерой Лапшиным. Я его, можно сказать, тут крестил по-футбольному. Мы играли товарищеский матч с командой из Желтых Вод. Меня в Металлурге поставили в центр обороны, а Валера у них был центрфорвардом. И вот смотрю, он меня раз за разом делает раз, два, три… Я с ним поплотнее, стали цепляться, завелись, пощипали друг друга, чуть до драки не дошло. Так вот он у нас в Металлурге и оказался. Хотя он тогда в Желтых Водах играл, а сам-то амурский. Кстати, про Амур. Я тренировал там команду вместе с Игорем Ветрогоновым (выдающийся детский тренер, воспитавший целую плеяду футболистов уровня национальной сборной: от Олега Протасова и Геннадия Литовченко до Андрея Полунина и Сергея Назаренко – прим. Д.М), так у нас был такой вратарь по фамилии Мильченко. 

– Александр?

– Да. Это легендарный Матрос. Он начинал вратарем и подавал неплохие надежды. Его в дубль Днепра взяли при Лобановском, а потом он в Волгограде играл, но в итоге у него с футболом не получилось…

Беседовал Дмитрий Москаленко, специально для Football.ua