- Даниэле, ты, как и Франческо Тотти, являешься символом нынешней Ромы. Но он родом из центра города, а ты вырос в Остии — прибрежном районе столицы. 

- Остия — это море Рима. Летом туда приезжают все жители города, чтобы покупаться, отдохнуть на пляже. От центра города добираться всего около получаса. Меня очень много связывает с центром — там живут друзья, знакомые, семья моей подруги, мой агент, нотариус. Но я могу подолгу не бывать в Остии. Мне очень не хватает моря. Для местных жителей оно означает очень многое. Ты постоянно его видишь, слышишь, ощущаешь...  Зимой море бушует, пенятся волны, пляжи пустуют. В такой момент понимаешь, что принадлежишь этой стихии.

- Расскажи, как прошла твоя юность.

- Ребята из моего лицея в большинстве своем придерживались левых взглядов. Я дружил с ними, но был не таким, как все. Наблюдал, слушал, вечно хотел докопаться до сути, понять, кто я такой. Но политика меня не слишком интересовала. В школе постоянно организовывались какие-то блоки, самоуправление, комитеты, и, надо сказать, среди активистов вы бы меня никогда не увидели — я предпочитал остаться дома и поспать. Да и свободного времени у меня не было. 

Многие мои приятели занимались серфингом, слушали Red Hot Chili Peppers и Rage Against the Machine. Остия — конечно, не Гаваи, но здесь полно серферов. Я пробовал становиться на доску, но выходило как-то очень неуклюже, к тому же, я не из любителей жариться на солнце. Я, как правило, чаще играл в карты со взрослыми. Есть один ларек на пляже, который принадлежит моей семье — там мы и резались. Даже сейчас я часто играю с людьми, которым 60, а то и 80 лет. Они запоминают все карты — их решительно невозможно обыграть! 

- В какой момент в твоей жизни появилась Рома?

- Я был болельщиком Ромы, сколько себя помню. Впервые попал на футбол с отцом. Рома играла на стадионе Фламино,  на Олимпико велись работы перед чемпионатом мира 90-го года. Это был сезон 1988/1989. Мы сидели на Трибуне Тевере, рядом с курвой. Я не помню, как закончился тот матч — думаю, происходившее на поле меня мало интересовало. Как рассказывал мне папа, я провел 90 минут, наблюдая за курвой. Смотрел за ультрас, которые отворачивались спиной к полю, и спрашивал: "Но почему они не смотрят матч? Они ведь пришли на игру, их любимые футболисты совсем близко, а они не смотрят!". Я не понимал, что происходило, но очень переживал – наверное, так же, как когда стал подавать мячи на матчах. Этот опыт я никогда не забуду — все равно, что провести первый матч в Серии А или Лиге чемпионов.

- Помнишь матч, на котором впервые подавал мяч?

- Рома против Интера. Если бы Рома победила, то попала бы в Кубок УЕФА — это было серьезное достижение. Они выиграли 1:0, забил Ди Бьяджо с пенальти. Карло Маццоне, который тогда тренировал команду, побежал праздновать успех под курву — я следом за ним. Уж бегал я быстро... 

В прошлом году вышло видео со всеми голами Тотти — так вот на нем я чаще мотаюсь за бровкой, чем играю вместе с Франческо. Есть моменты, когда мне 14 лет — мало кто меня узнал на этих кадрах. Но я прекрасно помню каждый гол. Буду честен: если рядом со мной проходил известный футболист из команды-соперника, я терял дар речи — то же самое происходило со мной, когда я смотрел на игроков любимой Ромы. Однажды Буффон подарил мне и моему лучшему другу свои перчатки. Мы были влюблены в своих кумиров и мечтали стать такими, как они.

- Наверное, Тотти любили больше всех?

- Когда Франческо начал играть в первой команде, в Роме было много коренных римлян: Скаркилли, Ди Бьяджо, Перуцци. Среди них Тотти был самым талантливым, но поначалу — по крайней мере, для меня — он не слишком выделялся. Со временем остальные игроки сменили команды, где-то затерялись. А Тотти остался и стал символом. Мне было лет 16-17, и я вдруг обнаружил, что сижу рядом с ним. Он оставался моим идолом, но стал партнером по команде. Я заходил в раздевалку и слышал: "Де Росси, подай мне бутылку". Это был просто шок. И тут же: "Де Росси, не передашь мне яблоко". Оборачиваешься и видишь Батистуту. 

К слову, он очень повлиял на меня. Невероятно светлый и располагающий к себе человек. Габриэль очаровывал  своей харизмой, обаянием, элегантностью... В какой-то момент мы стали общаться, шутить, но я никогда не воспринимал это как само собой разумеющееся. 

- Но однажды ты почувствовал, что стал одним из них — футболистом Ромы.

- За это я благодарен Фабио Капелло. Некоторые тренеры приглашают молодых игроков заниматься с первой командой, потому что им просто не хватает людей. Без всякого предупреждения: "Сегодня ты тренируешься с нами!". Капелло поступал совсем не так. Он хотел, чтобы юные футболисты чувствовали себя в своей тарелке и действительно были частью основного состава. Он видел в нас не мальчиков, а игроков.

- Свой первый матч, в 2003-м году, ты сыграл благодаря Пепу Гвардиоле.

- Да. Он сообщил, что покидает клуб, и мистер сказал: "Завтра Гвардиола уходит, выпущу кого-то из молодежи". Гвардиола — особенный человек. Я видел, что в Роме он чувствует себя не слишком комфортно, скучает по Испании. Он привык играть в другой футбол, а оказался в Италии, где, прежде всего, думают о результате, а затем уже о красивой игре. Это особенность нашего футбола. И, несмотря на все, Гвардиола пытался передать молодежи — мне, Аквилани и другим — свое видение, свои принципы. Позже он применил их на практике, когда возглавил Барселону.

- 26-го мая прошлого года Рома проиграла в финале Кубка Италии Лацио. Как ты пережил это поражение — как футболист и как болельщик?

- К счастью, наши соперники праздновали свой успех пристойно. По пути домой я видел несколько мотоциклистов с флагами и розами наших противников, но обошлось без излишеств — иначе мне стало бы еще хуже. Честно говоря, мне тяжело вспоминать этот вечер. Я был со своей любимой, и ей пришлось терпеть меня не то, что день — целую неделю. Бедная... Я вел себя очень плохо. Закрылся дома, был просто уничтожен. Тогда казалось, что эта рана никогда не заживет.

- Летом ходили многочисленные слухи, что ты можешь уйти из Ромы.

- Слухов действительно было много — я впервые был готов сменить клуб. Моя связь с Ромой очень сильная и глубокая. Я знаю, что многие тифози будут очень расстроены, если однажды я уйду. Тысячу раз все заканчивалось фразой "Де Росси не хочет покидать Рому". Но этим летом все было иначе. Я почти был уверен, что лучшим решением для меня и для клуба будет мой переход куда-то. На это повлияло и поражение в финале Кубка, и то, как у нас складывались отношения с Земаном. Если бы поступило хорошее предложение от солидного клуба, я бы действительно ушел. Но я договорился с новым тренером — мы определили точную дату, после которой я точно останусь. Солидный клуб с хорошим предложением (МЮ) просто опоздал. Действуй они быстрее — сейчас бы наша беседа была другой.

- Какие проблемы у тебя были с Земаном?

- Я сам толком не знаю. Я никогда с ним не ссорился. О Роме много всякого пишут — далеко не все правда. Псевдо-журналистам ведь нужно зарабатывать, получать свои копейки — вот они и рассказывают чепуху. Говорят, что я вел себя грубо, проявлял неуважение. Но ничего такого не было! Сколько лет Земану? 65? Я похож на человека, который будет хамить старику? Это серьезные вещи. Я никогда не говорил своему тренеру "я должен играть вот так", "выпусти меня на поле, иначе будет хуже". Это против моих принципов. Я уважаю тренеров, — вне зависимости от их решений, от их методов тренировок. Судя по всему, Земан просто не видел во мне игрока, который нужен его команде. Уверен, есть и другие специалисты, которым я бы не подошел.

- Как ты воспринял приход Руди Гарсии?

- Я не был с ним знаком. Знал, что Лилль выиграл чемпионат и Кубок Франции несколько лет назад, но понятия не имел, кто их тренировал. Признаюсь, у меня были сомнения на счет Гарсии. Создалось впечатление, что его пригласили, потому что не смогли договориться с Маццарри или Аллегри. Это был "четвертый вариант". Помню, я начал гуглить и первое, что увидел, было видео, где Руди поет под гитару.

- И как ты отреагировал?

- Я подумал: "Что за клоуна мы назначили?!". В тот день я находился в расположении сборной. Сижу с ноутбуком на коленях, смотрю, как он поет. Я жил в комнате с Пирло — он тоже не знал, кто такой Гарсия. Но сейчас я благодарен Богу, что Рому тренирует этот певец. Сколько случаев, когда в команду приходил опытный известный тренер и у него ничего не выходило? К счастью, у нас все наоборот. Это может быть переломный момент в истории Ромы. Поверьте, я не преувеличиваю.

- Какие советы ты даешь иностранцу, который приходит в команду?

- Последним к нам присоединился Бастос. Я говорил с ним в шесть-семь раз, банальные темы, ничего особенного. Он провел 90 минут на трибуне, серди болельщиков, чтобы посмотреть матч с Ювентусом. Четвертьфинал Кубка Италии, а не Лиги чемпионов — да, именно Кубка Италии. 65 тысяч зрителей, которые оглушительно шумят, которые празднуют победу, как будто она самая важная в мире. Я думаю, Бастос понял, куда он попал. И я уверен, что он понял — если мы проиграем следующий матч 0:5, эта любовь, этот огонь могут обернуться против нас. Мы сами можем в нем сгореть. Мало в Европе команд с такой поддержкой. Болельщиков, которые могут любить и ненавидеть одновременно. Мало, очень мало. Это невозможно объяснить, вы должны увидеть все своими глазами.
 
- Говорят, чтобы понять душу Рима, нужно быть чужаком в городе — как Феллини и Пазолини. Один из Римини, другой из Фриули...

- Если бы я жил во времена Пазолини, в его Риме, без сомнения, я бы видел его, понимал его. Разница в том, что я не в состоянии описать его, сочинить поэму, роман, сценарий, фильм. То же самое и о Феллини. Это дело таланта. Я  вот что скажу: римляне могут оглянуться назад, чтобы посмотреть на себя. Я упомяну имя Трилуссы, великого римского поэта. Он не так известен за рубежом, как Феллини и Пазолини, но он тоже умел рассказывать о Риме. Его стихи очень короткие, иногда слишком короткие. Все написаны на римском диалекте. Возьмите книгу, откройте ее — и почувствуете запах. Его слова и есть Рим. Трилусса — великий творец. И он был не с севера Италии.

- В какой-то момент ты переехал жить в самое сердце Рима.

- После развода я купил в Остии дом, перед которым гулял еще ребенком. Я всегда говорил: "Когда я вырасту, то куплю его". Но в нем нельзя было жить сразу, необходим был ремонт. У меня была квартира в историческом центре Рима, Кампо Де Фьори, в которой жили мои друзья. И однажды я сказал себе: "А почему бы не попробовать?". Я думал, что это будет ад, что придется справляться с колоссальным давлением. Первые несколько недель так и было. Люди были поражены, когда видели меня — особенно накануне игры. "Почему это он гуляет тут, если завтра матч?". Но на самом деле я шел домой, отдыхать. После того, как элемент удивления прошел, я начал знакомиться с людьми, которые работали на площади. С рестораторами, владельцами пабов, баров, теми, кто работает на рынке. И я стал одним из них. Парнем из их района, не более того. Я не говорю, что меня перестали узнавать, теперь это происходит намного реже. Утром в Кампо Де Фьори, когда рынок в разгаре, вы видите настоящий Рим. Семьи, которые работают на своих рабочих местах в течение многих столетий, населяют район веками. И эти люди, этот район позаботились обо мне. Особенно в вчера поражений. Поскольку площадь пешеходная, я должен был идти через нее, чтобы добраться домой. Сто метров через толпу народу, который ночью празднует, а мне в это время хочется оказаться в одиночестве на вершине горы. Не лучшая ситуация, но, по крайней мере, меня никто не трогал.

- С начала интервью, когда ты говоришь о Лацио, то называешь их исключительно "нашими противниками". Ты вообще никогда не произносишь это слово?

- Нет, нет, говорю (смеется). Сказать "Лацио" — не проблема. Люди родом из Рима многое знают о футбольной ненависти, о соперничестве, которое вынуждает принять одну из сторон. Это даже не выбор, а наследство от родителей. Это вечное противостояние. Но существует уважение. Во время дерби на стадионе меня оскорбляют, но я воспринимаю это нормально. За пределы арены такие отношения не выходят. У меня никогда не было проблем с тифози Лацио на улицах города — ни в каком районе. У меня есть друзья, которые болеют за Лацио всем сердцем. Конечно, меня раздражает, когда они побеждают, я шучу над ними, когда они проигрывают. Это мои отношения с Лацио. Они никогда не станут лучше, но и хуже не будут.

- Играть в городе, где две соперничающие команды — каково это?

- Это потрясающе. Иногда проводишь неудачный сезон, занимаешь восьмое место, но, если Лацио стал десятым, то ничего страшного, жить можно. Это сложно понять, если вы росли, например, в Париже. Но, если бы в Риме была одна команда, то у нее была бы лучшая тифозерия в мире — тут нет никаких сомнений. Я говорю о количестве людей, которым интересен футбол. Это просто болезнь. Представьте, весь город более за одну команду, болеет за Рому. Понятное дело, эта команда называлась бы Рома, а не Лацио...

- Если бы ты не стал футболистом, то каким поклонником Ромы ты был бы?

- У меня есть друзья, которые любят посвистеть, пообзываться, буквально сходят с ума. Я даже в юности не был таким. Никогда не злился на футболистов, если они играли плохо. Возможно, я всегда ощущал себя частью происходящего, ведь мой отец играл и тренировал.

- Давай поговорим о сборной, в которой ты также являешься одним из ключевых футболистов.

- Когда я был подростком, то почти не болел за Национале. Следил за сборной на чемпионатах мира и Европы — не более. Но матчи квалификации, к примеру, с Азербайджаном, никогда не смотрел — мне даже не был интересен их результат. Рома, Рома, Рома — в голове было одно. У нас тут все уверены, что Рома — единственная и сильнейшая команда в мире. А затем ты вырастаешь, становишься футболистом, получаешь вызов в сборную. И вот тебе 17 лет, ты приезжаешь в Коверчано и видишь зал с фото всех великих чемпионов, которые носили форму Скуадры Адзурры. Постепенно начинаешь осознавать, что с тобой произошло. Проходят годы, и тебя одолевает огромное желание никому не отдавать эту футболку. Ты не хочешь видеть на своем месте кого-то другого. Вот что случилось со мной.

Я бы чувствовал себя очень плохо, если бы не смог поехать на чемпионат мира. Я уйду из сборной только после того, как тренер скажет мне: "Ты уже не в лучшей форме, я лучше возьму молодого парня". Надеюсь, это произойдет нескоро. Я еще хочу поиграть на Евро во Франции.

- У тебя нередко были неприятные эпизоды в сборной. Например, знаменитое удаление в матче с США на мундиале 2006-го года.

- Я не знаю, как объяснить ту историю. Да, я отмахнулся от него. Макбрайд — сильный крепкий игрок, высоко прыгал, мне было непросто, и я перестарался. Мой поступок заслужил критику, но некоторые газеты воспользовались ситуацией, чтобы вылить ведро помоев на римлян и Рому, начали говорить о грубой молодежи, о политической ситуации. К чему?! К счастью, я жил в одной комнате с Пирло, которого сейчас мог назвать своим другом. Он общался со мной как обычно, как будто ничего не произошло. Шутил, позвал на ужин с братом. Это позволило мне меньше думать о четырех матчах дисквалификации — ужасном для чемпионата мира наказании. С нами также постоянно общался Неста, который травмировался и не мог тренироваться. Было сложно, но они мне очень помогли.

- А что сказал Марчелло Липпи?

- Как тифози Ромы я не симпатизировал Липпи, когда не знал его лично. Я не болел за его команду. Смотрел финал Лиги чемпионов, где Ювентус играл с Аяксом, и не переживал за Юве. Затем он вызвал меня в сборную, 21-летнего парня, и я узнал этого человека по-настоящему. Думаю, многие любители футбола и меня не любят, но уверен, они изменили бы свое мнение при личном общении. Я очень благодарен Липпи. После дисквалификации он позволил мне сыграть в финале. Мне кажется, ни один другой тренер в мире не поступил бы так. Не сыграй я в финале, я бы даже не почувствовал, что мы взяли золото.

- Ты не только сыграл, но и забил — вскоре после попадания Трезеге в перекладину. А если бы ты ошибся...

- Помню, как только я вызвался исполнять пенальти, Винченцо Яквинта спросил: "Ты сумасшедший? Не забьешь — тебя уничтожат". Подбодрил, так сказать (смеется). "Но если забью...", — ответил я. Мне было бы куда сложнее наблюдать за всем со стороны, чем взять ответственность на себя. Я знаю, что такое пенальти, знаю, как их бить. Однажды в Кубке Италии мы играли против Триестины — полупустой стадион, серия 11-метровых. Я еще был очень молод. Сказал Капелло, что буду бить. Если меня попросить послать мяч в ворота со штрафного с центра поля, да еще и с завязанными глазами, то ничего не выйдет. А вот пенальти — это мое. И я забил. Липпи вновь повел себя удивительным образом. "Ты бьешь? ОК". Повернулся к остальным и спросил: "Кто после Де Росси?". В любом случае, в тот момент мы уже были уверены, что выиграем. Даже Буффон готов был подойти к точке.

- Представь, что ты промахнулся.

- Меня бы очень жестко критиковали. Но мне нечего было бы стыдиться. Было бы стыдно, откажись я бить.

- Сентябрь 2008-го года, матч Италия — Грузия. Ты посвятил гол своему бывшему тестю, которого убили. И стал жертвой критики — мол, это не тот человек, которого нужно ставить в пример (Массимо Пизноли имел отношение к римской мафии — прим. Ю.Ш.).

- Мне кажется, одно из главных правил, которому родители должны научить своих детей — это уважать членов семьи. Не защищать их постоянно и любой ценой, а уважать и всегда помнить. Я, как отец, так воспитываю своих детей. К чему я клоню — когда ты чтишь память человека, которого любишь, это вовсе не означает, что ты одобряешь, как он жил. Я считаю, что не должен раскаиваться за тот жест.

- Тебе 30 лет. Готов подбить какой-то итог своей карьеры?

- Я чувствую себя важным игроком — и для сборной, и для Ромы. Когда-то я  получил перчатки от Буффона, бегал за Тотти, теперь мы с ними прекрасно ладим, я уверен в этих людях — в моих друзьях. Я чувствую себя в особенности тронутым, когда слышу теплые слова от футболистов, которые считаются моими соперниками. Однажды журналист говорил с Иньестой об итальянском футболе, и тот упомянул двух игроков: меня и Пирло. Для меня честь находиться на одной ступени с таким великим игроком, как Андреа. Иногда я читаю интервью молодых ребят, которые только дебютирую в Серии А. "Мой кумир? Де Росси". В такие моменты даже не важно, что там говорит Иньеста.

- Есть что-то, о чем ты жалеешь?

- Если бы я так не любил Рому, то насладился бы футболом за границей. Меня всегда привлекали путешествия. Открывать для себя другие города, учить новые языки — этого мне немного не хватает. Хотелось бы, как другие футболисты, поиграть два года там, два года здесь: в Германии, Англии, Испании. Но, в то же время, я  понимаю, что многие завидуют и мне — я никогда не покидал родной город, своих родителей, друзей и добился всего, о чем мечтал.

Использованы фото Getty Images и asromaultras.org

Интервью журнала So Foot

Перевод и адаптация Юрия Шевченко, Football.ua