–  Вам было трудно пережить то, что Эвертон разорвал с Вами контракт в столь юном возрасте?

– Это был чудовищно сложный период. Я же с детства болел за Эвертон, вечно торчал на террасах и ждал возможности взять автограф снаружи. В академии я занимался с семи до четырнадцати лет, и когда после этого кто-то решает, что я недостаточно крупный – дело было в габаритах, а не в уровне игры – это непросто принять. Но тут либо опустить руки и смириться с тем, что они правы, либо доказать, что они ошибаются. Думаю, я уже дал всем понять, что прав был я, а не руководство Эвертона.

– Вы пересекались с Пепом Гвардиолой, когда он был на просмотре в Манчестер Сити в 2005 году?

– Я был одним из немногих игроков, которые с ним разговаривали. Странно, но тогда мало кто знал, что это за человек. Я помню, как мы с ним болтали. Я же помешанный на футболе: знал, кто он такой, как он играл, уже давно смотрел его матчи по телевизору. Мне тогда хотелось вытянуть из него все, что он мог рассказать, до последнего слова. С тех пор мы не виделись, но я иногда подумываю с ним связаться, узнать, помнит ли он меня. Я бы, конечно, удивился, если б он меня забыл. Наверное, в будущем, если я стану тренером, неплохо бы у него поучиться. Я сомневался в том, то он примет Манчестер Сити, потому что в свое время Горожане его не взяли. А он был более чем достоин. Может быть, свою роль сыграли политические нюансы – не знаю.

– За что Вы ткнули зажженной сигаретой в глаз молодому игроку Сити Джейми Тэнди?

– Так получилось, потому что вся команда Сити гуляла  в рождественскую ночь, мы напились, а в футбольной среде одни альфа-самцы. Иногда альфа-самцы плохо себя ведут, страсти накаляются, и люди делают вещи, о которых потом жалеют. Такое бывает в центре каждого города по пятницам и субботам. Если собрать вместе альфа-самцов определенного возраста, всеобщая радость и изрядное количество алкоголя приводят как раз к подобным плохим вещам. К сожалению, именно так и получилось в тот вечер.

– За время Вашего пребывания в Манчестер Сити произошло много всего: инцидент с фанатом Эвертона в Таиланде, стычка с Усманом Дабо на тренировке... Вы не жалеете, что ввязались в столько передряг, которые не имеют отношения непосредственно к футболу?

– Конечно, жалею. Так было на протяжении всей моей карьеры. Если бы я мог вернуться в то время — пусть Марти Макфлай подбросит меня на машине –я бы вернулся и с радостью изменил бы все это, но я же не могу! Прошлое не изменишь; в нашей власти только настоящее и будущее. Естественно, я жалею о многом. Но знаете, на все были свои причины, меня довольно часто провоцировали. Мог ли я выбрать что-то другое, вместо насилия? Да, но в то время это было непросто. 

– Вы не думаете, что если бы в юности вели себя по-другому, то до сих пор могли бы оставаться частью Манчестер Сити?

– Если честно, нет. Это все равно что размышлять: а если бы я родился с огромным членом, то стал бы порнозвездой? Естественно, у меня все сложилось бы лучше, будь я поспокойнее в то время, но я таким не был; а в жизни приходится отвечать за свои поступки. Мне хотелось покинуть Сити. С меня было достаточно. Через многое пришлось пройти, и я решил: "Нужно отсюда сматываться, попробовать что-то новое".

– Что Вы чувствовали, когда вошли в раздевалку сборной Англии после того, как раскритиковали ее игроков за автобиографии, изданные сразу по окончании провального чемпионата мира 2006 года? Это правда, что Стивен Джеррард оставил вам под дверью свою книгу с автографом?

– Да, это правда. Я уже был знаком со Стивеном некоторое время, и я не имел в виду его или Фрэнка Лампарда. Если честно, я тогда говорил об Уэйне Руки и Эшли Коуле, думал: "Ну о чем им писать?" Но из-за того, что я играл в полузащите, как и Джеррард с Лампардом, которые были основными в сборной, СМИ подали все так, будто я говорил о них. Что сказано – то сказано, я действительно так думал и не собирался в случае чего отказываться от собственных слов. А ребята в сборной не делали из этого проблему. И Джеррард, и Лампард просто не обратили внимания.

– В матче за первую команду сборной Вы вышли на поле один-единственный раз – да и то на замену в игре против Испании. Почему Вы так мало играли за Англию?

– Представлять свою страну – это была огромная честь для меня. Я бы с радостью сыграл больше матчей, но мое тогдашнее поведение все усложняло. Я постоянно с чем-то боролся, в том числе и с самим собой. Теперь-то я понимаю: мне и так повезло, что хоть раз выпустили на поле в матче сборной. Но уже через пять минут в таких играх понимаешь, сможешь ли ты справиться с давлением на этом уровне. И я знаю, что мне было по силам играть на международной арене. 

– Сэм Аллардайс говорил, что Вы подвели его, когда Вас арестовали в Ньюкасле,– по-Вашему, он имел право на такие слова?

– Думаю, да. У него было полное право. Мы пересеклись с ним в Ньюкасле совсем ненадолго – всего на пять месяцев. Через две недели после того, как Сэм меня подписал, я сломал ступню. Выпал из игры на три месяца, и, наверное, поспешил: потерял уровень, травма постоянно беспокоила. Потом у меня был спад формы, я выпал из состава. Так что все получилось очень плавно. Наорал ли на меня Сэм сразу после ареста? Он просто не мог: меня шесть дней держали в тюрьме Уолтон. Я разговаривал с ним по телефону; как вы понимаете, он был не очень рад. А когда меня выпустили и я вернулся на поле, когда как раз хотел все исправить, Майк Эшли решил его уволить.

– Что было тяжелее всего во время тюремного заключения? Было ли что-то хорошее?

– Тяжелее всего, наверное, было в первую ночь, когда понимаешь, что у тебя отняли свободу. Это вовсе не просто принять. Начинаешь себя жалеть, винить других людей, оправдывать свои поступки? Или думаешь: "Это больше не повторится?" Я решил вынести для себя урок и не допускать подобных ошибок в будущем. Попытался потратить время в тюрьме с максимальной пользой, думаю, мне это удалось. 

– Вы действительно могли перейти в Арсенал, вместо КПР? Вы говорили с Арсеном Венгером?

– Нет, мы общались через посредников. Если честно, они проявляли очень слабенький интерес, в итоге не срослось. Хотел ли я поиграть за Арсенал? Конечно. А кто не хотел бы?

– О чем Вы думали, нападая на половину команды Ман Сити, когда они выиграли Премьер-лигу?

– Прежде всего нам было нужно, чтобы КПР получил необходимый результат и остался в высшем дивизионе. Мы сравняли счет, и в одном эпизоде Тевес попытался ударить меня по лицу. Странно, как некоторым людям это сходит с рук. Я поднялся, понял, что ни лайнсмены, ни Майк Дин ничего не видели, мне стало очень обидно. Я решил восстановить справедливость собственноручно и дал сдачи. Не надо было этого делать. Но я лишь сравнял счет: было 1:0 в пользу Тевеса, а после моего локтя стало 1:1. Вот только на этот раз лайнсмен все увидел и решил, что меня нужно удалить с поля. Он должен был отправить вместе со мной одного из игроков Сити, тогда моя команда могла бы остаться в Премьер-лиге. Просто не надо было в это ввязываться. Теперь я бы не отреагировал на Тевеса, а с ним бы потом разобралась Футбольная ассоциация.

– Вы провели один сезон во Франции, выступая за Марсель на правах аренды. Как считаете, английским футболистам стоит чаще играть за рубежом?

– Ну это не так-то просто устроить, учитывая финансовые возможности Премьер-лиги. Но наши лучшие игроки не обязательно получают меньше за границей. Стал ли Гарет Бэйл лучше играть? Конечно, да. Мне очень нравилось в Марселе, меня там очень тепло приняли, и я никогда не забуду тот год.

– Златан Ибрахимович обижался, когда Вы во время матча с ПСЖ называли его "носатым"?

– Откуда я знаю – лучше спросите у него, он ведь теперь играет Премьер-лиге! (Смеется) Подобные вещи на поле происходят постоянно – ну, может быть, не так открыто. К сожалению, камеры поймали меня на горячем, это перешло в личную обиду, все такое. А я просто проявил наблюдательность. У Ибрахимовича большой нос.

– Вы провели отличный прошлый сезон в Бернли и помогли команде повыситься в классе. Почему Вы перешли в Рейнджерс, а не остались еще на год в Премьер-лиге?

– Болельщики Бернли хорошо знают, как мне было хорошо в их команде. Мы выиграли Чемпионшип, команда была замечательная, Шон Дайч – первоклассный тренер. Но от некоторых предложений просто невозможно отказаться – иначе будешь жалеть до конца жизни. Это шанс вернуть Рейнджерс на вершину шотландского футбола, стать частью чего-то большего, чем собственная карьера. Это было одно из самых сложных решений в моей жизни.

– Вы все еще болеете за Селтик?

– Не сказал бы, что я когда-либо был фанатом Селтика. Я вырос, болея за Эвертон, и ни разу не встречал настоящего футбольного фаната, который поддерживает две команды. Моя бабушка – ирландская католичка, я ходил в школы святой Агнесы и святого Томаса. Когда Селтик играет с Рейнджерс – это как Барса и мадридский Реал. Ты выбираешь сторону в зависимости от своего окружения. Но такие вещи волнуют людей только до первой игры, а потом все видят, на чьей ты стороне.

– Какие твиты Вам нравятся больше: с цитатой Ницше или о "толстом трансвестите" Тьяго Силве?

– У меня куча проблем с такими твитами! (Смеется) О Ницше я написал примерно два с половиной года назад. Иногда находишь что-то такое, что тебе по душе, и хочется им поделиться. В результате все начали мне предъявлять: "Ты же футболист, что это ты такое выкладываешь в свой твиттер?" Так что стереотипы сломаны. В итоге о Ницше начали говорить люди, которые никогда бы о нем не узнали.

– Кто Ваш любимый философ? Кроме Эшли Барнса, естественно.

– Да, Эшли тот еще философ. Я бы выбрал Эпикура. Когда я писал диплом, Эпикур меня зацепил. У него не было никакой глобальной философской позиции; он лишь говорил, что нет единственно правильного пути, а ключ ко всему лежит где-то посредине. Философия – прекрасная дисциплина, ее нужно преподавать в школе. Это намного важнее религиозного образования и остальных глупостей, которым учат детей. Наверное, я огорчу любителей ходить в церковь, но философия, как по мне, учит искусству понимания. Есть определенный предмет, и ты пытаешься рассмотреть на него с разных сторон, пока не составишь о нем мнение. Если бы люди чаще так делали, было бы больше разумных решений и мир стал бы лучше.

– Не планируете заняться политикой?

– Нет. А зачем? Получать деньги обычного служащего, при этом испытывать давление общественности, как у суперзвезд? За деньги суперзвезд я на такое готов, но не за зарплату простого госслужащего. Это интересная профессия, и все же меня в ту строну совершенно не тянет. Иногда смотрю на них и думаю: "Удачи вам, ребята".

FourFourTwo