Первый раз — он трудный самый: история дебютного чемпионства Боруссии М

Восторженный рёв пробивался сквозь толстые стены подтрибунных помещений. Хотя нет, казалось сам воздух состоит из победных криков, хлопков, песен и топота тысяч ног. Сегодня болельщики даже выбегали прямо на поле, отмечая голы, и игрокам приходилось уговаривать их вернуться на свои места. Что же, они счастливы — это понятно.

А вот тренера-триумфатора переполняло раздражение. Заложив руки за спину, он мерил комнату неровными шагами, сверлил предметы тяжёлым взглядом, однако решительно не позволял себе сорваться. Наконец, он остановился и, глубоко дыша, чтобы успокоить сердцебиение, стал собираться с мыслями.

"Ну, черти, чуть всё не потеряли. Во втором тайме вообще остановились, — думал наставник. — Завтра достанется всем, невзирая на общий успех и ранг каждого. Забить 4, чтобы потом..." И тут на немолодом суровом лице появилось подобие улыбки, а морщины на высоком лбу почти разгладились — это ведь его любимое выражение: "Для меня победа 4:3 лучше, чем 1:0. Да, вот  уж спасибо, воплотили в жизнь". 

Раздался стук. Мужчина обернулся и мрачно посмотрел на дверь — паршивое ощущение ещё не покинуло его до конца.

- Господин тренер, — послышался из коридора знакомый голос, — мы все собираемся наверху... И очень ждём Вас.

На молодого защитника по кличке "Терьер" нельзя было сердиться. И не только из-за отличной игры и постоянного стремления совершенствоваться. У наставника и его ученика сложились тёплые, почти отеческо-сыновьи отношения.

- Хорошо, Берти, — ответил Вайсвайлер, — передай парням, что я сейчас буду.

В конце концов, они — чемпионы, впервые в истории. А все ошибки можно разобрать и решить. "Все мы приняли правильные решения", — подумал тренер и отправился к своей команде.

25 апреля 1962 года 150 членов мёнхенгладбахской Боруссия избрали 36-летнего бизнесмена Хельмута Бейера президентом клуба. Великолепный организатор, чрезвычайно ответственный и честный человек,  начисто лишенный тщеславия и диктаторских замашек, Бейер был известен беззаветной любовью к футболу. Он убедил выдвинуться в вице-президенты своего друга, менеджера компании Jessen, Eggers & Co., продавца пряжи Хельмута Грасхоффа. Грасхофф, с его удивительной проницательностью и талантом к ведению переговоров, мог найти ключик, кажется, к любому собеседнику. Завоевать доверие, убедить — качества, бесценные для представителя маленького небогатого клуба.

Да, друзья пришли пусть и не на руины — двумя годами ранее команда взяла Кубок ФРГ — но и говорить об особых амбициях не приходилось.  Расположеный на самом краю рурского бассейна, Мёнхенгладбах получил статус центра текстильной промышленности, но процветающим его нельзя было назвать. И Боруссия вот уже более 60 лет участвовала в региональных соревнованиях, никогда не выходя на доминирующие роли — позволить себе покупку выдающихся мастеров гладбахцы попросту не могли. 250000 марок, вырученных тем же летом за лидера команды Альберта Брюльса, воспринимались как невиданное изобилие.

Впрочем, Бейер не унывал. Вместе с Грасхоффом и доктором, а впоследствии казначеем клуба, Альфредом Герхардсом, он создал классную команду управленцев, регулярно проводившую совещания в офисе на Бисмаркштрассе, 47. Нет денег на звёзд — будем зажигать их сами! Практически все исполнители, в скором будущем ковавшие славу Боруссии, либо воспитывались клубом, либо подписывались за копейки в малоизвестных командах и уже в Мёнхенгладбахе вырастали в выдающихся мастеров.

Но пока радоваться было нечему. Когда, год спустя, в ФРГ наконец сформировалась Бундеслига, гладбахцев туда предсказуемо не позвали. В 1964 получил куда более вкусное предложение от Шальке тренер Фриц Лангнер. Основными кандидатами для Бейера и Грасхоффа были Детмар Крамер и Златко Чайковски — оба ещё сумеют успешно порулить Баварией. Но всё-таки друзья решили попросить совет у главного авторитета немецкого футбола — знаменитого Зеппа Гербергера, десятью годами ранее принесшего Германии первый титул чемпионов Мира. Старый лис не отказал и порекомендовал своего ученика и коллегу  Ханса "Хеннеса" Вайсвайлера.

Блестящий теоретик, чьими книгами и конспектами пользуются до сих пор; педагог, воспитавший не одно поколение тренеров; выдающийся наставник, с успехом реализовывавший собственные наработки на практике — и, как любили у нас раньше говорить, человек непростой судьбы. А, кроме того, очень непростого характера — жесткий, требовательный, подчас откровенно авторитарный. И в то же время -  убеждённый сторонник командной работы, всегда готовый прислушаться к разумному совету. Хеннес конфликтовал с лидерами всех своих клубов, как только они, по его мнению, не дорабатывали на поле или ставили собственные интересы чересчур высоко. Зато для молодёжи был как отец родной — растил, наставлял, учил работать над собой, искать пути для самосовершенствования.

К моменту приглашения из Мёнхенгладбаха, за спиной у Ханса было более 20 лет тренерской работы. Сперва совмещал с игрой за Кёльн, после поработал в скромном Райдте. Ассистировал Гербергеру в сборной. Снова возгласил "красно-белых". И каждый раз на клубной работе сталкивался с одной и той же проблемой: амбициозное руководство, желавшее немедленных триумфов, и постоянно вмешивавшееся в работу наставника. Возможность развивать свои идеи Вайсвайлеру , наконец, предоставил другой кёльнский клуб — Виктория. Но после 6 достаточно плодотворных лет и это сотрудничество было прекращено. И вот тут-то на пороге дома Хеннеса появился господин Грасхофф.

Новый альянс оказался взаимовыгодным. Вайсвайлер получил возможность строить команду, не оглядываясь на хотелки президента или какого-нибудь заслуженного ветерана-советника, основываясь исключительно на собственном видении игры. Постоянное развитие тренировочного процесса, прогресс молодёжи, коллективная работа как в обороне, так и в атаке.

В наследство Хеннес получил потерю двоих лидеров — Кона и Хёттгеса. Решение нашлось сразу: из Висбадена подъехал Бернд Рупп, а из собственной молодёжки перевели Йозефа "Юппа" Хайнкеса — да-да, того самого! Блистательный дуэт форвардов, поддерживаемый талантливейшим плеймейкером Гюнтером Нетцером, стал просто выносить соперников по региону Вест. 92 мяча в 34 матчах — здравствуй, Бундеслига!

Ещё один воспитанник клуба — Херберт Лаумен, как и Нетцер, заиграл ещё у Лангнера. Но в первые годы карьеры в нём видели правого крайка, большей частью рассчитывая на скорость Херберта. Нельзя не отметить, что в ту пору для Лаумена футбол ещё не являлся основным занятием — с 6 до 14.00 он работал в Дюссельдорфе книгопечатником, после чего спешил на поезд, чтобы успеть на тренировку в Мёнхенгладбах. Только в 66-ом, наконец, началась жизнь профессионального спортсмена. Заодно, воспользовавшись травмой лучшего бомбардира — Хайнкеса — Херберт перешёл в центр атаки. Обладая сильным ударом с обеих ног, прекрасным голевым чутьём и умением играть на втором этаже, он нащёл себя в роли глубинного форварда / атакующего полузащитника.

По пути из типографии Лаумен подбирал на вокзале в Нойссе 19-летнего Ханса-Хуберта Берти Фогтса, учившегося на изготовителя иструментов. Подобно старшему товарищу, Берти особо не рассчитывал на статус профи и собирался стать чертёжником. На юношеских сборах его приметил уже упомянутый Крамер и передал информацию Вайсвайлеру. Тот, правда, восторгов не разделял. "На турнире ты играл не очень хорошо". — Вот и всё, что, по словам Фогтса, сказал ему тренер при встрече. Но то слова. Контракт был подписан, Крамер напутствовал: "Берти, не обращай внимание на деньги. Важно, чтобы вокруг тебя были игроки, с которыми ты уже играл и тренер, который способствует развитию молодёжи". В 18 цепкий неуступчивый защитник дебютировал в Бундеслиге и 14 лет был безусловным игроком основы, пока тяжёлая травма и эксперименты с составом тренера Латтека не ускорили окончание карьеры. Берти называет Вайсвайлера подарком судьбы, подчёркивая, что тот всегда интересовался состоянием и проблемами футболистов и что с ним можно было поговорить на любые темы. На уточняющий вопрос о семейственности в Мёнхенгладбахе, Фогтс говорит, что "замена семьи – слишком громко сказано, но вместе мы пережили многое".

А переживать пришлось. Высшая лига не слишком-то радостно встретила новичков: 14 поражений, 13 место. И лихое соотношение забитых-пропущенных 57:68 — защита, конечно, хромала на обе ноги. Летом 66-го, пока Фогтс и Лаумен в качестве простых зрителей (а лучше, пожалуй, сказать — прилежных учеников) махнули перенимать опыт на чемпионат мира, Вайсвайлер изучал участников Кубка Среднего Рейна. С турнира в Гладбах приехали кипер Даннер из Саарбрюкена (4 сезона и 93 матча), защитник Црвены Звезды Дуркович (10 игр) и два нападаюших — берлинец Шоллбах и Виммер из Ахена. Последнему пришлось постепенно переучиваться — приходил он правый край атаки, но Хённес увидел в Херберте центрального поолузащитника. Выносливый, тактически грамотный умница Хаки (прозвище, производное от Haken — крюк) сумел компенсировать явно недостаточные усилия в обороне Нетцера. Что поделать — Сын Божий жутко не любил черновую работу, вёл светскую жизнь, ругался с тренером, но гениальными прорывами и передачами  заставлял принимать себя, каким есть.

С той же целью — дисциплинировать полузащиту — ещё через год подписали выраженного опорника Петера Дитриха, впрочем, выделявшегося комбинационными навыками и активным движением в течение всего матча.

Тогда же ушли за длинной маркой Хайнкес и Рупп (однако, впоследствии оба вернулись — и за титулами, и за особой атмосферой "чёрно-бело-зелёных"). В качестве замены им рассматривались Клаус Аккерман и Петер Мейер. Последний начал просто фантастически — 19 мячей в 18 играх! Но увы! Тяжелейшая травма — на тренировке столкнулся с вратарём и сломал обе берцовые кости — попросту уничтожила карьеру потенциального главного конкурента Герда Мюллера. И ведь даже с таким проблемами гладбахцы забили соперникам 77 голов! Где-то в это самое время журналист Вилли Хартманн придумал прозвище "жеребята", как символ быстрой, яркой, отчаянной игры команды. Вместе с невысоким скоростным Хорстом Кёппелем, пришедшим после несчастья с Мейером, — просто глаз не оторвать.

И при этом — ряд обидных поражений и ничьих, 50% потерянных очков в сезоне 68-89. Опытный Мильдер, братья Кремерсы, вчерашний аматор Блайдик, выписанный из лагеря олимпийской сборной — всем им никак не удавалось создать стабильную линию защиты.

В начале мая 1969, когда Бавария, по сути, уже оформила  свой первый титул, а "жеребята" второй год подряд завершали третьими, мюнхенский журналист Вальтер Сетцепфандт разговаривал с некоторыми игроками национальной сборной. Одним из его собеседников был Фогтс. 

- Когда ты станешь чемпионом, Берти?, — спросил Вальтер.

- Никогда, — ответил защитник.

Присутствовавший здесь же гамбуржец Вилли Шульц коротко прокомментровал: "Я тоже так думаю". Скепсис по отношению к Мёнхенгладбаху действительно преобладал, как и убеждение, что Вайсвайлер не сумеет перестроиться. "Зрелищный футбол завоёвывает сердца, но не титулы" — это ещё довольно мягкая формулировка.

Нетцер, вечно споривший с тренером о путях развития команды, и, кажется, продолжающий это делать даже спустя почти сорок лет после смерти Вайсвайлера, заявляет: "Я бы пошел к нему и сказал: "сделай что-нибудь для нашего чемпионства! Измени свое мышление!". Это об известной истории, когда в межсезонье Хеннес сказал журналистам: "Если мы не станем чемпионами на этот раз, я уйду следующим летом". На самом деле, мудрый наставник прекрасно видел необходимость рационализировать игру. Не в последнюю очередь сказывались частые трансферы и травмы игроков атаки. Пока же гладбахская молодёжь обрастала мышцами и опытом, Вайсвайлер вперые обратился к Бейеру с пожеланием купить опытных исполнителей в оборону.

Сказано — сделано. Собственно, сам тренер уже успел непосредственно повлиять на комплектацию состава: ещё в последний игровой день завершившегося сезона он, вместе с Грасхоффом отправился на матч за жизнь между Кёльном и Нюрнбергом. У герров был ясный выбор: франконец Мюллер или кёльнец Вебер — кто вылетает, того и подписываем. Хозяева выиграли — 3:0. У входа в раздевалку загрустившего Лугги уже ожидал Вайсвайлер. Времени на формальности у тренера "жеребят" не было, поэтому переговоры продолжались, пока Мюллер не сдался. Контракт подписали прямо на капоте автомобиля. Есть, правда, и версия, что Людвиг только о Мёнхенгладбахе и мечтал, а потому согласился играть чуть ли не за еду.

Ещё одно усиление присмотрели в Штутгарте. Великолепный образец истинного арийца, либеро Клаус-Дитер Зилофф давно нравился Вайсвайлеру. Физически крепкий, прекрасно оснащенный технически, обладающий отличным дальним ударом, Зилофф воплощал идею своего будущего тренера об атакующем защитнике. Последние годы для Клауса-Дитера прошли непросто: в сборную его почти не вызывали, в клубе наметился явный застой. Недовольный результатами швабов и тренировочным процессом в клубе, защитник охотно согласился на предложение от Гладбаха.

Теперь уже о шансах Боруссии на чемпионство заговорили всерьёз. Баланс найден, система выстроена. Итак, поехали, точнее, поскакали.

Да что ж такое! В первом же матче — 0:2 в Гёльзенкирхене с голами на 35-ых минутах обоих таймов, правда Виммер и Нетцер залечивали травмы. Старт — и сразу в подвале таблицы.

А ведь во втором туре принимать не кого-нибудь, а действующего чемпиона — Баварию! Начало матча как-будто подтвердило мрачные ожидания — на 11 минуте полузащитник Старек вывел гостей вперёд. Самое удивительное случилось после перерыва. Вышедший впервые за полтора года Мейер снова получил травму — на этот раз вернуться ему уже было не суждено. На поле появился 19-летний Вернер Кайзер и через 2 минуты сравнял счёт. А на 72 минуте Лаумен воспользовался пасом Нетцера и принёс "жеребятам" важнейшую победу.

Кайзер вообще начал за огромное здравие: забил в трёх из четырёх следующих матчей — Эссену, франкфуртскому Айнтрахту и тёзкам из Дортмунда — и на этом всё. Ещё 6 игр до конца сезона, причём ни одной полной, и — растворение в дебрях Региональлиги. Бывали и такие игроки-вспышки у Вайсвайлера.

Боруссия крепла и раскрывалась. Правда, после того матча со "шмелями" ненадолго задержалась в середине таблицы.

Однако, после блестящей победы в 11-ом туре над Алеманией состоялся долгожданный выход на первый план.

Ахенцы сумели в первом тайме обменяться мячами, зато в втором получили сразу 4. Одним из героев встречи стал первый в истории Бундеслиги легионер из Дании — Ульрик Ле Февр. Перед началом сезона его приметили в Вайле. Левый краёк с убойной правой ногой (как говорят сейчас, инвертированный вингер) любил отходить назад в поисках мяча, а потом на скорости вскрывать оборону соперника. Ульрик пришёлся ко двору — 8 голов в дебютном сезоне. Всего же за 3 года — 90 поединков и 21 взятие ворот.

Как не сложно заметить, особого преимущества у гладбахцев не было. И тут в дело вмешался менеджер Кёльна Ханс-Герд Кёниг. "Козлы" наконец-то разглядели, какая сила вырастает под руководством их бывшего тренера. С самого начала сезона господин Кёниг стал закладывать виражи вокруг Хеннеса — дело в том, что контракт наставника с Боруссией был рассчитан до лета 70-го и подвижек с подписанием нового пока не намечалось. А тут ещё это обещание уйти, если не удастся завоевать титул... В общем, в Кёльне решили, что дело в шляпе. Лесть, обещания, ностальгические вздохи о предыдущих временах, задушевные беседы с женой Вайсвайлера — и, как итог, поездка Кёнига на 50-летний юбилей герра Ханса.

Но вечером 5 декабря 1969 "жеребята" растоптали дома Ганновер — с дублями Лаумена и Дитриха и голом Виммера. Благодушно настроенный Хеннес получил букет от гонца из Кёльна, выслушал поздравления от Бейера. А заодно и предложение о новом контракте. В 23.17 Вайсвайлер встал и хмыкнул: "Сейчас я произнесу самую короткую речь в своей жизни: я говорю да". Бедный господин Кёниг.

Нетцер вспоминает: "Он видел, как развивалась эта молодая команда и какой потенциал у неё еще был. Для Вайсвайлера было бы очень грубой ошибкой, если бы он покинул клуб на этом этапе". В те дни Kicker рассказывал: "У мёнхенгладбахской Боруссии теперь есть что-то вроде производственного совета". Под этим подразумевался группа отобранных игроков, в которую входили Нетцер, Фогтс и Дитрих, который должен был представлять интересы команды. "В то время это было не совсем обычным делом, — говорит Нетцер, — но Вайсвайлеру нравились споры и  дискуссии, потому что он знал, что из этого всегда что-то получается".

До Рождества Боруссия прибила ещё Гамбург (3:1) и Оберхаузен (6:1) и впервые в своей истории ушла лидером на зимний перерыв.

Перерыв, который едва всё не испортил. Для "жеребят" вторая половина сезона должна была начаться 9 января, что не было необычным в то время. Но затем одна из самых суровых зим века поразила Европу. В Новый Год во многих местах температура упала до -15 градусов, а через шесть дней в низинах выпало более полуметра снега. О футболе не могло быть и речи. 18-й игровой день был полностью отменен, а через неделю — ещё шесть встреч. "Вскоре у всех клубов было по 3-4 перенесённых игры, — вспоминает Кёппель, — вот почему таблица была очень запутанной".  В середине февраля общее количество отмененных игр составило уже 35. Поскольку чемпионат мира в Мексике начинался необычно рано, свободных игровых дней почти не было, DFB принял радикальное решение: последние четыре раунда кубка были просто перенесены на следующий сезон. (Финал между Кёльном и Оффенбахом состоялся 29 августа).    

И вот в этом хаосе "главный инженер" подкинул своему "производственному совету" ещё более впечатляющий сюрприз — незапланированный товарищеский матч. Собственно, в ту пору само наличие таких игр по ходу сезона не являлось чем-то необычным, да и отношение к ним было куда серьёзней. Проблемой стал лишь пункт назначения — государство Израиль. Оказалось, что Вайсвайлер по старой дружбе пообещал тренеру израильской сборной Эмануэлю Шафферу привезти свою команду на еврейскую землю. Время он, конечно, подобрал — хуже не придумаешь. Не говоря уже о ситуации с перенесёнными играми, как раз в дни, предшествующие поездке, палестинские террористы осуществили две атаки — неудачную попытку захвата самолёта в Мюнхене и взрыв швейцарского Convair 990 с 43 жертвами. Страх игроков усиливало упорное нежелание Хеннеса объяснить свои мотивы. Беседа с Грасхоффом тоже ни к чему не привела.

И тут в дело вмешался лично канцлер ФРГ Вилли Брандт — команда вылетела по секретному маршруту на военном самолёте. Вопрос лежал в политической плоскости — установление дипломатических отношений мало что изменило и любой контакт с Германией крайне болезненно воспринимался израильским обществом. Поначалу тот же эффект имел и приезд футболистов Боруссии. Перед посольством ФРГ состоялась демонстрация под лозунгом "8 миллионов причин против этого". Но на поле произошло нечто совершенно неожиданное — к концу матча, несмотря на счёт 0:6, хозяева уже искренне поддерживали "жеребят". Немецкий посол в Израиле сказал: "То, чего мы пытались добиться 5 лет, эти хулиганы совершили за 90 минут".

Как бы там ни было, а уже через 3 дня пришлось возвращаться к внутренним делам. А они выглядели, честно говоря, не блестяще. Мёнхенгладбах и Кёльн шли ноздря в ноздрю, но если "козлы" своих соперников порой просто выносили с поля, даже сумев выйти в лидеры по дополнительным показателям, то "жеребята" каждую победу брали с боем. И здесь как раз сыграла свою роль значительно окрепшая оборона и, в том числе, самый неприметный герой сезона.

Вратарь Вольфганг Клефф прошёл все уровни молодёжной команды в аматорском Шверте, причём даже там не был основным. Всё изменила пробная сессия в Гладбахе летом 68-го. Внешне неуклюжий, но наделённый потрясающей реацкией, Клефф получил профессиональный контракт. В первом сезоне не привыкший к интенсивным тренировкам Вольфганг провёл только 9 матчей. Но травмы и психологическая нестабильность Даннера сделали своё дело: с 1-го тура отчётного сезона Клефф на 7,5 лет стал безальтернативно основным, поучаствовал в завоевании всех титулов золотой эпохи БМ и, в качестве запасного при Зеппе Майере, стал чемпионом мира. Всего 29 пропущенных мячей — ни до, ни после "черно-бело-зелёные" не будут столь убедительны.

Но "жеребята" не были бы собой, если бы едва не начудили. В середине апреля — три поражения подряд со счётом 0:1!  Кёппель: "Все говорили: теперь они снова разваливаются". К счастью для Мёнхенгладбаха, Кёльн посыпался ещё раньше — 6 проигрышей кряду. Бавария же хромала весь сезон: обыгрывая прямых конкурентов — БМ, Кёльн и Герту — тут же делала подарки середняку Штутгарту или идущим на вылет землякам-"львам".

30 апреля 1970 на Бёкельберг пред светлы очи 32 тысяч болельщиков Боруссии пожаловал Гамбург. На 14-ой минуте Лаумен ударом из-за линии штрафной открыл счёт. На 38-ой дальний выстрел Фогтса оставил не у дел кипера "красноштанников". А уж когда перед самым перерывом Кёппель забил ударом через себя фанаты бросились на поле. 47 минута: Блайдик в ближнем бою прошивает Аркоча — и снова ликование, передавшееся и самим игрокам. Тут же из Мюнхена прилетела телеграмма: "Чемпион Германии 1969 года поздравляет чемпиона Германии 1970 года, ФК Бавария, Мюнхен, Нойдекер, Президент".

Об одном только позабылось почти всем — доиграть матч. "Почти" — потому что гости-то как раз решили, что не всё ещё пропало. А вот герои дня напрочь выключились — на 85 минуте на табло уже горели 4:3.

Нетцер: "Я уже не могу вспомнить многие вещи из того времени. Но помню это: я обернулся и увидел, что у нас появился новый либеро. Вайсвайлер стоял перед нашими воротами, прямо на траве, и ругал защитников!" Внезапно стало важно защищаться. Клефф подтверждает: Вайсвайлер всё время кричал "назад!", а ведь его редко видели в ярости. В первые минуты после финального свистка у него почти не было голоса.

Когда всё закончилось и президент Немецкого футбольного союза Гесманн вручил Салатницу Нетцеру, он сказал: "Это был самый тяжелый сезон в истории".

В 21:48 вечера в районе Айкен в Менхенгладбахе зазвонили церковные колокола. Спустя много лет Клефф шутил: "У меня больше не звенит в ушах, да и это было почти нормально. Тогда мы были кем-то вроде святых". Кёппель: "Я думаю, что успехи города сделали его гораздо более известным. До того как я переехал в Боруссию, я действительно не знал, где находится Мёнхенгладбах".

В коридорах царило форменное безумие. Журналисты, спортивные функционеры, друзья игроков, какие-то совсем уж сомнительные личности вокруг каждого из "жеребят" — всем не терпелось и себе получить частицу счастья, свалившегося на город. Крики, скандирования, объятия. В итоге тренер ещё и опередил свою команду. Впрочем, он легко забежал наверх и хотя, очевидно, сильно устал, радостно улыбался. Первая победа для каждого из них, такая долгожданная. И начало золотой эры Боруссии.

На следующий день улицы Мёнхенгладбаха заполонили десятки тысяч человек — они встречали своих героев. Никто не знал, что впереди у этой команды много обидных поражений, из-за которых её, кажется, будут любить даже больше, чем за романтичный футбол. Впереди был ряд славных побед — как с Вайсвайлером и Нетцером, так и без них. А потом 20 лет медленного угасания — вплоть до двух вылетов из 1-ой Бундеслиги. И только в 10-е годы XXI — возвращение в борьбу за пьедестал. Всё это было в будущем. А пока город праздновал — местные пивоварни выкатили много бесплатных бочек пенного напитка. Праздновал молодой коллектив, приученный к тому, что побеждать можно только командой. Если хотя бы один футболист перестаёт трудиться на поле ради команды, то успеха не будет. Наконец, сам великий тренер, о котором его самый звёздный игрок сказал: "Вайсвайлер сделал меня. Вайсвайлер сделал Гладбах. Он создал великую эпоху". 

Игорь Бринцев, читатель Football.ua